Рейф вздохнул. Желание, поющее в крови, внезапно начало его раздражать. Оказывается, одной мысли о леди Хоторн в постели достаточно, чтобы привести его в состояние боевой готовности. Вообще-то он вовсе не из тех мужчин, кому похоть может затмить мозги, но когда дело касается именно этой леди, он как будто перестает соображать. Логическая, разумная часть личности Рейфа все еще удивлялась, что он предложил Джулианне эту сделку, но животная часть ликовала, а сейчас, когда возникла вероятность, что его отвергнут, просто взвыла в голос.
Судя по всему, он ее больше никогда не увидит. За долгую жизнь он несколько раз вступал в связь с аристократками, каждой из которых хотелось привнести в свою скучную жизнь элемент тайных встреч и возбуждения. Однако, как правило, он старался держаться от них подальше, поскольку такие отношения ничем хорошим не заканчивались. А что до добродетельных вдов вроде леди Хоторн… ну, леди, подобные ей, обычно очень разборчивы в выборе любовников и, уж конечно же, не выбирают себе мужчин вне своего узкого социального круга.
Его отец, виконт из одного из прилегающих к Лондону графств, был уже женатым человеком, когда встретился с Шарлоттой Пендрагон, дочерью бедного священника из небольшого сельского прихода. Молодой виконт, несчастливый в своем браке по договору, приехал на север, чтобы навестить друга и поохотиться. Он возвращался домой под ледяным осенним дождем и наткнулся на промокшую, продрогшую девушку, шедшую пешком. Он остановился, посадил ее на своего коня, закутал в свой теплый плащ и отвез домой.
И там, над чашками горячего чаю, укутавшись в одеяла перед горящим камином, эти двое влюбились друг в друга. Они знали, что это неправильно, пытались побороть свое чувство, но все равно продолжали встречаться — их любовь оказалась слишком сильной, чтобы ее отвергнуть. И когда мисс Пендрагон, приличная девушка из приличной семьи, обнаружила, что беременна, виконт поселил ее в доме в соседнем графстве и поклялся, что будет заботиться о ней и об их ребенке до конца своих дней.
Этим ребенком и был он, Рейф. Первым сыном своего отца, так и не признанным публично, хотя и очень любимым. Ни воспитание, ни образование, ни манеры — ничто не имело значения, только обстоятельства его рождения. Только то, что он был внебрачным.
Интересно, что бы подумала обо всем этом леди Хоторн, если б знала? Хотя это тоже не имеет никакого значения, поскольку ее мнение о нем ровным счетом ничего не изменит.
Он ублюдок и всегда будет пребывать в этом качестве. И это как раз то, что она должна думать о нем после его постыдного предложения.
Рейф снова посмотрел на часы: десять минут второго.
Ну что ж, пожал он плечами, некоторые фантазии просто не имеют права на существование.
Через несколько секунд в дверь постучали.
Его брови взлетели вверх, кровь быстрее заструилась по жилам. Предвкушение снова завладело им. Поднявшись с дивана, он направился в холл.
Рейф открыл дверь и на крыльце увидел Джулианну. В плаще она казалась такой маленькой. Простой серый капюшон закрывал ее лицо так надежно, что виднелись только кончик носа, губы и подбородок.
С трудом подавив порыв втащить ее внутрь и заключить в объятия, Рейф удовольствовался улыбкой.
— Я уже решил, что вы не придете, пробормотал он. Ее нежный аромат щекотал ноздри.
— Я не сразу нашла кеб, — почти шепотом ответила она. — И мой кучер задержался дольше, чем я ожидала.
Налетел порыв холодного ветра. Ее юбки зашелестели, а края капюшона затрепетали. Несмотря на яркое солнце, день был холодным.
— Я замерз. Входите.
На какую-то долю секунды она замялась, но вошла. Рейф заметил, что кебмен смотрит на них, и махнул ему рукой, давая понять, чтобы тот уезжал. Когда он закрывал дверь, Джулианна резко повернулась:
— Почему мой кеб уехал? Я же велела ему ждать!
— Не беспокойтесь, я отправлю вас домой. — Он подошел ближе. — А теперь, почему бы вам не снять плащ?
Она до сих пор не откинула капюшон, словно страшась лишиться этой иллюзорной защиты. Словно все еще сомневалась, стоит ли ей оставаться тут с ним.
Нужно признать, с ее стороны это был смелый поступок — прийти сюда. Будь он джентльменом, позволил бы ей закутаться в плащ, приказал бы запрячь карету и отвез ее домой. Но поскольку таковым ему никогда не быть, он давно оставил всякие попытки даже казаться им.
Рейф медленно протянул руку и откинул ее капюшон. Под ним оказалась шляпка с широкими полями и темной кружевной вуалеткой, закрывавшей ей глаза.
Он невольно улыбнулся:
— Я вижу, вы предприняли все возможные предосторожности, чтобы остаться неузнанной.
— Конечно, — самым серьезным тоном ответила Джулианна. — Чтобы никто ничего даже не подозревал.
— Здесь очень тихий район. Всего несколько обитателей, и никто из них не знает друг друга. Именно поэтому я и выбрал этот дом — за его вполне уединенное расположение. Не так уж просто найти что-нибудь подобное в шумной столице.
Дом, расположенный на юг от Куин-сквер, был, в самом деле безупречным. Красивое двухэтажное георгианское строение прекрасно гармонировало с окрестностями. С обеих сторон дома и подъездной дорожки росли кусты вечнозеленого самшита и высокие вязы с давно оголившимися ветвями. Спереди два акра земли были обнесены высокой кирпичной стеной, обеспечивая полную отрешенность от внешней жизни.
— Ну, — повторил он, шагнув еще ближе, — позвольте помочь вам снять плащ.
Она отпрянула:
— Я… я сама, благодарю.
Сильно трясущимися руками она развязала темно-синюю ленту под подбородком и сняла шляпку. Волосы ее блестели, темные и глянцевитые, как соболиный мех, в воздухе витал едва уловимый приятный аромат. Рейф забрал у нее шляпку и положил на мраморный столик.
Когда он повернулся, Джулианна возилась с застежкой плаща, но у нее ничего не получалось. Подойдя к ней, Рейф накрыл ее маленькие ладошки своими руками, мягко остановив ее.
— Пожалуйста, позвольте мне.
Спустя секунду она уступила, безвольно опустив руки и отведя взгляд. Рейф вздохнул:
— Вы уверены, что согласны? Еще не поздно передумать, знаете ли.
Глаза ее резко распахнулись.
— Прошу вас, не играйте со мной. Я уже сказала брату, что его долг выплачен, и не могу явиться к нему и сообщить, что солгала. Этанаша сделка— единственный выход. — Она помолчала, и ее лицо внезапно озарилось надеждой. — Если, конечно, вы не надумали простить долг.
Рейф моргнул.
«Простить долг? Невозможно. Я уже объяснил». Даже будь он настолько великодушен, чтобы подумать о подобном, он вовсе не такой дурак. В конце концов, прозвище «Дракон» он получил вовсе не за то, что позволяет людям выманивать у себя деньги — даже если это очаровательные маленькие вдовушки с глазами настолько темными, что напоминают шоколад, и с губками, похожими на лепестки только что распустившейся розы. Будь он склонен к галантности, наверное, проводил бы ее к выходу после нескольких поцелуев и любезного «благодарю». Но он обязан поддерживать свой имидж среди деловых собратьев, а репутация — это то единственное, что он не может позволить себе утратить.
