Джулианна погладила его по гладко выбритой щеке.
— Вы с ней очень похожи, — заметил Рейф.
— Нам часто это говорят. Кстати, Мэрис сказала, что ты очень красивый.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Правда? — Но он тут же перевел разговор на вчерашнюю встречу:
— Тебе будет не сложно порвать с этим лордом?
Джулианна нахмурила брови:
— А зачем? Не представляю, как это можно сделать!
— Просто скажи ему, что больше не хочешь его видеть.
Она раздраженно выдохнула:
— Я его и не вижу, во всяком случае, в том смысле, на который ты намекаешь. И все это не так просто. Мы с ним вращаемся в одном светском кругу. Если я попытаюсь нарочито игнорировать его, это будет, скорее всего неверно истолковано. Порвать с ним? Невозможно. Если я это сделаю, начнутся разговоры и сплетни, а мне это ни к чему.
Его челюсти окаменели.
— Так ты отказываешься прекратить с ним общение?
— Я отказываюсь, вести себя с ним невежливо на людях, а с визитами ко мне он не ходит, если тебя беспокоит именно это. Ты что, думаешь, за этим кроется что-то еще? Может, считаешь, что я делю постель не только с тобой, но и с ним?
— Конечно, нет, я знаю, что ты такого не сделаешь.
— Значит, не о чем и говорить.
До Джулианны дошло — он, в самом деле, ревнует! До чего поразительно — мужчина вроде Рейфа Пендрагона пришел в такую ярость из-за нее! Что означает эта вспышка — просто мужское чувство собственности?
— А как же его предложения руки и сердца? — подзадорил ее Рейф.
— А что тут такого? Я не собираюсь выходить замуж за Рассела Саммерсфилда, да и вообще ни за кого, еслиуж на то пошло.
— Откуда такая уверенность? А если ты передумаешь, однажды впадешь в искушение и скажешь «да»?
Джулианна покачала головой:
— Я уже была замужем, не забыл? С меня хватит.
В его глазах появилось сострадание, и он стал выглядеть не таким свирепым.
— Не все мужчины похожи на твоего мужа. Некоторые из нас вовсе не эгоистичные люди.
— Я знаю. Но за время вдовства я научилась ценить свою независимость, если так можно выразиться. И уж лучше я буду время от времени переживать приступы одиночества, чем снова обреку себя на несчастливый союз. Мне нравится жить так, как я живу сейчас.
Но правда ли это? Если бы ее любил Рейф, ответила бы она то же самое? Если бы Рейф упал на колени, предложил руку и сердце, попросил ее разделить с ним жизнь, смогла бы она с такой же легкостью отказать ему, как отказывала всем остальным мужчинам?
Впрочем, нелепо о таком думать. Даже если бы они этого и захотели, между ней и Рейфом не может быть никаких постоянных отношений.
«А я и не хочу. Ведь, правда?»
«Наслаждайся моментом, — велела себе Джулианна. — Радуйся настоящему и не желай большего».
Подумав так, она улыбнулась, наклонилась, обвила руками его шею и медленно прильнула к его губам в долгом сладком поцелуе. А потом чуть отодвинулась.
— Если я пообещаю никоим образом не поощрять лорда Саммерсфилда, тебя это устроит?
— Никакого флирта?
— Нет. Даже ресницами не похлопаю.
— И никаких улыбок?
Джулианна всмотрелась в его лицо.
— Буду суровой, как приходской викарий.
— И никаких ужинов в полночь?
— Я буду отказываться от ужина с ним, даже если мне начнет грозить голодный обморок.
Его губы изогнулись в сердитой усмешке.
— Не нужно заходить так далеко. Просто прежде, чем явиться на бал, сытно пообедай.
Джулианна расхохоталась.
— Ладно, — согласился Рейф. — Но я надеюсь, что ты выполнишь свое обещание.
— Слово чести.
Он вытащил остальные шпильки, и ее волосы волной рассыпались по плечам.
Джулианна запустила пальцы в волосы Рейфа и притянула к себе его голову.
Впившись в ее губы, Рейф поцеловал ее с таким неприкрытым желанием, что она задохнулась. Через несколько секунд он встал и обнял Джулианну.
— Вам стоит только пожелать, миледи, и я подчинюсь.
Глава 11
Рейф всмотрелся в полумрак игорного дома. Табачный дым и едкий запах горящего свечного сала сливались воедино, создавая удушливый синий туман. В игорном доме было много как простолюдинов, так и джентльменов. Толпясь вокруг затянутых зеленых сукном столов, они громко разговаривали и вели себя очень возбужденно.
В главном салоне игроки испытывали свою удачу, играя в кости и в фараона. Заключались пари, бросались кости, вытягивались карты, проигрывались и выигрывались состояния, повсюду раздавались то радостные вопли, то громкие стоны. Для тех, кто предпочитал более спокойные карточные игры — пикет, вист, блэк-джек, — было отведено несколько отдельных комнат. В одну из них Рейф и зашел, не увидев свою жертву в общих залах.
К нему подошел официант и предложил виски. Рейф отказался, покачав головой. Ему сейчас требовались трезвые мозги. В конце концов, он пришел сюда не развлекаться и не собирался задерживаться тут ни одной минутой дольше, чем требовалось.
Насколько Рейфу было известно, игра относилась к весьма популярному способу проводить время, став для некоторых своего рода религией. Но он слишком часто наблюдал жизни, погубленные страстью заключать пари, видел, к какому безрассудству это приводит. Нет, Рейф не был ни пуританином, ни ханжой. С его точки зрения, любой человек обладал свободной волей и имел право погубить свою жизнь, если ему так хочется. Но имеет ли этот же человек право потянуть за собой на дно семью?
Рейф пришел сюда, желая убедить одного знакомого молодого человека, что у того такого права нет.
Наконец заметив этого азартного юнца, ради которого сюда и пришел, он устремился вперед, остановился в нескольких футах от правого плеча молодого человека и стал наблюдать за игрой.
Блэкджек был игрой, основанной на подсчетах и удаче, и требовал острого ума и чутья, чтобы помнить, какие карты уже сыграли, а какие могут быть сейчас открыты. Крупьеоткрыл четырнадцать очков — даму и четверку. Молодой человек — пятерку и двойку, а третья карта лежала рубашкой вверх.
Рейф смотрел, как Аллертон приподнял карту за край и тут же положил на место. Наступила долгая тишина — он явно пытался решить, как поступить.
— Пропускаю, — объявил молодой граф.
— Крупье берет карту. Четверка пик. У крупье восемнадцать очков.
Натренированным жестом крупье протянул рукуи перевернул карты Аллертона.
