Из ее горла вырвался вздох вместе с тихим стоном удовольствия. Она откликалась на его ласки, которые становились все более изобретательными.
Внезапно он застыл, отпустил ее и резко выпрямился. Опершись рукой о плед, чтобы не повалиться назад, она увидела, как он хлопнул себя по шее, затем стал срывать шейный платок. Не сумев освободиться от платка достаточно быстро, сунул пальцы между тканью и кожей.
Хлопнул еще раз, потом сжал пальцы, как будто что-то раздавливал. Вытащив руку, отшвырнул ярко-желтое тельце насекомого — теперь мертвого — в траву.
Она рывком села на колени, не обращая внимания на перекрутившиеся юбки.
— Итан, с тобой все в порядке? Тебе больно?
Он покрутил шеей.
— Ничего. Все нормально. — Он потер шею ладонью. — Проклятая пчела.
— Давай я посмотрю.
Он покачал головой:
— Благодарю, но незачем. В конце концов, это всего лишь маленькое пчелиное жало. Поверь, мне доводилось пережить и кое-что похуже.
— Может, и так, но все равно…
— Не беспокойся, Лили. Пять минут, и я забуду про все это. — Он взял ее за руку и снова мягко потянул на себя. — Ну, — сказал он, — на чем мы остановились? Иди сюда и освежи мою память.
На этот раз, однако, она сопротивлялась, отклонившись назад, когда он попытался снова обнять ее. Укус пчелы оказался отвлекающим фактором, чтобы стряхнуть с нее наваждение, вызванное его близостью. Поскольку они с маркизом находились на территории общественного парка, где кто угодно мог наткнуться на них, она не могла рисковать, позволив ему вновь целовать себя, какими бы пьянящими ни были его объятия. И все равно есть в лорде Весси нечто такое, какая-то соблазнительная магия. Единственного прикосновения этого мужчины более чем достаточно, чтобы пленить ее.
Но она уже не осмеливалась позволить ему прикоснуться к ней снова.
Отодвинувшись на коленях в сторону, она вытянула руку, останавливая его.
— Мы ничего не будем освежать. Больше никаких поцелуев, милорд. Надо прийти в себя.
— Так официально? В конце концов, всего минуту назад я был Итаном.
«Господи, неужели я действительно назвала его Итаном? А где же мои благие намерения?»
Преисполнившись еще большей решимости вновь одержать верх, она протянула руку за тарелкой и начала складывать все в корзину.
— Может, и так… Но все мои прежние доводы против нашего сближения остаются в силе.
— Мне кажется, наши отношения стали довольно теплыми, — проговорил он медленнее, чем обычно. — Если ты помнишь… я не твой… брат.
Она накрыла еще одно блюдо и уложила его вместе с другими, иронично усмехнувшись:
— Действительно, не брат. Тем не менее будет лучше, если мы останемся друзьями.
«Какая же я дура, — подумала она. — Говорю ему, что мы должны остаться только друзьями, хотя меньше всего этого желаю! Но что еще я могу сказать?»
Он не проронил ни слова, пока она укладывала посуду. Подняв взгляд, она вздрогнула, обнаружив, что он сидит с закрытыми глазами и странные красные пятна проступают на побледневших щеках.
— Милорд? Что случилось?
Он открыл глаза, взгляд какой-то напряженный и потемневший.
— Ничего, — пробормотал он. — Все в порядке… что ты сказала?
— Я спросила, что с вами. — Под ложечкой как-то встревоженно засосало. Подобрав юбки, она приблизилась к нему и приложила ладонь ко лбу, напрочь позабыв про свое обещание больше не дотрагиваться до него. — У вас кожа, кажется, теплая.
— На дворе июнь, и солнце светит, — фыркнул он. — Что же тут удивительного?
— Это не имеет никакого отношения к температуре воздуха. Шея болит?
— Не больше чем раньше.
— Снимите шейный платок.
Он выдавил улыбку:
— Бог мой, какая вольность, миссис Смайт.
Когда он попытался не подчиниться, она цыкнула и наклонилась ближе, чтобы рывком развязать узел его шейного платка. Быстрая и умелая, она размотала полоску ткани. Тихий испуганный возглас сорвался с ее губ, когда она увидела ярко-красное пятно на шее.
— О Боже, ваша бедная шея!
— Может, вам стоит поцеловать ее, — проговорил он несколько невнятно. — Это… может помочь.
— Удаление жала поможет больше, если оно все еще там, как я подозреваю. Сидите тихо.
Стараясь действовать как можно мягче, Лили провела кончиками пальцев по покрасневшей коже, ища крошечный, иголочный выступ. Она обнаружила его почти сразу, ногтями ухватилась за жало и попыталась вытащить его.
— Наверное, вам следует обратиться к доктору, — предложила она.
Выражение его лица сделалось упрямым.
— Не нужен мне никакой доктор. Один раз со мной такое уже было в детстве. Скоро все пройдет. Всего-навсего дурацкий пчелиный укус, подумаешь…
Лили волновало состояние Итана. Все оказалось серьезнее, чем она предполагала вначале. А как насчет сердца? Не давая себе времени на раздумья, она расстегнула несколько верхних пуговиц его жилета и просунула ладонь под рубашку.
— Что ты делаешь? — вяло проговорил он.
— Проверяю. — Медленно водя ладонью по крепким мышцам его груди, она нашла то, что искала: сердце билось в сильном и успокаивающе ровном ритме.
— Жить буду? — усмехнулся он.
— Думаю, да. И все равно вы неважно выглядите.
— Мне просто надо… немножко отдохнуть, — сказал он все более заплетающимся языком. — После этого… я буду… как огурчик.
Прямо у нее на глазах веки его начали медленно опускаться, лоб пересекли морщины, словно он силился оставаться в сознании.
«Я не могу позволить ему отключиться, — осознала она. — Во всяком случае, не здесь, в парке. Если он потеряет сознание, мне нипочем не сдвинуть его с места».
Понимая, что нельзя больше терять ни минуты, она обхватила его руками за широкие плечи и начала уговаривать подняться:
— Ну же, милорд, вставайте. Давайте сядем в коляску, чтобы я отвезла вас домой.
Он застонал.
— Домой? Это хорошо. А может, я лучше… посплю здесь?
— Нет-нет, спать здесь — плохая идея. — Она потянула его. — Тут могут быть еще пчелы. Идемте же.
— Лили, — проговорил он твердым голосом, повернул голову и встретился с ее взглядом.
— Что?
— Я не инвалид, знаешь ли.
— Разумеется, нет.
— Тогда отпусти меня. Я могу подняться на ноги и сесть в коляску без твоей помощи.
Она заколебалась, затем убрала руки.
— Весьма признателен, — кивнул он.
