— И ты не сердишься? — спросила она, вглядываясь в его лицо и ища на нем признаки его истинных чувств.
Он вскинул золотистую бровь:
— Сначала рассердился. В сущности, я даже рассвирепел, когда до меня дошло, что ты лгала мне, особенно принимая во внимание, что сама только что обвинила меня в том же самом. Но… — Он сделал многозначительную паузу.
— Да?
— Обнаружив, что ты исчезла и что я могу потерять тебя… в общем, реальность заставила увидеть все это в ином свете. Признаюсь, что пока еще не совсем простил тебя за твой искусный вымысел и легкость, с которой ты водила меня за нос…
— Обманывать тебя никогда не было легко, — поспешила сказать она.
— Но я знаю, что у тебя имелись веские причины поступить так, как ты поступила, причины, которые я начинаю понимать все лучше и лучше. Бог мой, Лили, неужели ты и вправду инсценировала собственную смерть? В Пензансе рассказывают, что ты заплыла далеко в море и утонула. Что из этого правда?
— Многое — фактически все, кроме смерти. Когда Чок потребовал, чтобы я вышла за Фейлора, я, разумеется, отказалась, но он все равно выдал бы меня за него, несмотря на мой отказ. Я знала, что не смогу вынести такого кошмара, такого унижения… и скорее рискну своей жизнью, чем стану женой этой скотины-сквайра. Поэтому я уплыла во время шторма и позволила всем думать, что утонула.
— Ты играла в опасную игру, которая и в самом деле могла стоить тебе жизни. Как же ты спаслась?
Набрав в грудь воздуха, она поведала ему свою историю — как бежала в Лондон и по дороге встретилась с ним, как заявила права на свое наследство и как решила превратиться во вдову. Не желая, чтобы между ними оставались какие-то тайны, она постаралась ничего не упустить.
Когда Лили закончила, он откинулся на сиденье.
— Значит, ты пошла на такие крайности, чтобы никогда не выходить замуж? — задумчиво поинтересовался он. — Чтобы оставаться свободной и независимой от мужчин?
Она расправила ладонью юбку на коленях.
— Да, таково было мое намерение.
Он довольно долго хранил молчание.
— И ты до сих пор придерживаешься того же мнения?
«Нет», — подумала она, понимая, что это правда. Когда-то она смотрела на брак как на ловушку, ужасную тюрьму, в которую заманивают женщин, а потом оставляют там всю жизнь страдать. Но, живя с Итаном, она поняла, что ошибалась в оценке брака как такового, и, несмотря на прежние уязвленные чувства, знала, что не хочет ничего иного, кроме возможности разделить жизнь с Итаном. Если это будет Итан, который попросит ее выйти за него замуж, ее ответ будет, несомненно, «да».
Но он не попросил ее, осознала Лили, и сердце ее упало, когда она вспомнила про его невесту в Лондоне. Что же ей остается? Если она действительно любит Итана — а она любит! — значит, обязана бороться за него.
— Нет, — произнесла она вслух, прижимаясь к его груди, — больше я так не думаю. Я знаю, та девушка… Амелия… стоит между нами, но я не хочу, чтобы так было. Я люблю тебя, Итан, и, что бы ты ни решил, что бы ни сказал мне, в этот раз я поверю. Я только хочу, чтобы мы были вместе. Всегда.
Он поднял руку и погладил ее по волосам.
— Правда? А если я скажу, что хочу, чтобы ты снова стала моей любовницей?
Разочарование прокатилось по ней, но она безжалостно отодвинула его в сторону.
— Значит, буду ею.
Скользнув пальцем под подбородок, он приподнял ее лицо кверху, чтобы она смотрела ему в глаза.
— Это очень великодушно с твоей стороны, но я хочу другого.
— Чего же?
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Выходи за меня замуж, Лили. И в этот раз я не приму никакого другого ответа, кроме «да».
— Но как же леди Амелия?
— Теперь уже миссис Хоксби, полагаю, — поправил он. — Примерно в то же время, как ты покинула Лондон, Амелия сбежала в Гретна-Грин с молодым человеком, которого любит. Скорее всего теперь они муж и жена, а я свободен. Так скажи, ты станешь моей женой?..
На мгновение у нее перехватило дыхание, радость, как полноводная река, забурлила по жилам.
— О да, да, любовь моя!
С ослепительной улыбкой она кинулась к нему на шею и притянула его голову к своей. Тихонько застонав, когда он откликнулся, Лили взяла инициативу в свои руки, целуя его с такой пылкостью, что сама вся горела от макушки до кончиков пальцев. Желая быть к нему ближе, она восторженно замурлыкала, когда он поднял ее с сиденья и усадил к себе на колени.
Их поцелуи все продолжались, покуда она не перестала соображать, где она. Ее пальцы сжимали его волосы, а он целовал ее бесконечно долгими, жаркими поцелуями, перемежаемыми быстрыми, короткими полизываниями и покусываниями. Губы у нее распухли, тело томилось от жажды к тому времени, когда они оторвались друг от друга, чтобы набрать в грудь воздуха.
— Боже правый, — воскликнул он, — не знаю, как я обходился без тебя все эти долгие дни!
— Я тоже скучала по тебе. — Лили улыбнулась.
— Не смотри на меня так, иначе я могу решить в конце концов овладеть тобой прямо здесь и сейчас.
— Так почему же ты не делаешь этого? — зазывно пробормотала она, пальцами лаская его щеки и виски.
— Главным образом из-за состояния рессор этой кареты. Боюсь, если мы попытаемся, то оба станем инвалидами.
Она рассмеялась, представив себе это.
Он игриво подбросил ее на коленях.
— Но это не значит, что я намерен ждать долго.
— А тебе и не придется.
— Верно, но как бы я ни умирал от желания вернуться к тебе в постель, думаю, у нас должна быть традиционная свадьба с оглашением в церкви и всеми необходимыми атрибутами. Я горжусь тем, что ты будешь моей женой, и хочу, чтобы все знали это. Никто не должен сомневаться, что мы женимся исключительно по любви.
Дрожащая улыбка тронула ее губы, тепло растеклось внутри, как солнечный свет.
— Как ты смотришь на то, чтобы пожениться в Андерли? — продолжал он. — Семейная часовня маленькая и вместит не больше двадцати гостей, но она очень красивая. Думаю, тебе понравится.
— Часовня — это звучит божественно. Хотя я бы вышла за тебя где угодно, даже в хижине.
Удовольствие засветилось в его взгляде, а за ним насмешливые искорки.
— Вот как? Что ж, для свадебной церемонии я могу обеспечить кое-что чуть-чуть получше, хотя для медового месяца мы могли бы отыскать и хижину, если такое жилище тебе по душе.
Она засмеялась.
— Как пожелаете, милорд, лишь бы только мы были вместе, — сказала она. — Я люблю тебя, Итан.
Его лицо сделалось серьезным. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ.
