Дальше Ирбисса не слушала, а помчалась со всех ног к лесу. Подбежала к опушке в тот миг, когда секач уже практически вынес незваного гостя из зачарованной чащи.
Визг хряка, треск веток и эмоциональные выкрики Парда заставили девушку схорониться за стволом векового дуба, с испугом вглядываться в направлении приближавшегося шума.
Ужас сковал все ее тело, когда она увидела, как ломается тело любимого, как искореженным и практически мертвым он падает на траву, как струйка крови сбегает по лбу на бровь, а потом каплями падает на землю.
Сколько она стояла застыв? Век? Миг? Пришла в себя лишь, когда он захрипел и, как ей показалось, перестал дышать.
Бросилась, обезумев, Ирбисса к искалеченному телу и, упав перед ним на колени, заорала-запричитала:
- Да на кого же ты меня покинул? Открой глазоньки свои ясные! Встань, поднимись на ножки свои резвые! Не могу без тебя! - рыдала она, обнимая любого. - Свет не мил без твоей улыбки! От горя сердечко разрывается! Вернись, друг мой любезный! Лягу рядом с тобой, да не спасет это тебя, не согреет.
Стонет и шепчет, и криком исходит девушка. Бьется о землю, боясь причинить боль уходящему. Обнимает и теребит мужчину в надежде несбыточной, что вернет ему жизнь, поделившись своей.
Земля чуть ранее
Ирина Владимировна Бисквитова немного задержалась на работе...
Женщина сидела за компьютером и уже ничего не понимала из той информации, что выдавали ей сухие строчки отчета. Холодный искусственный свет заливал небольшое помещение, в котором, кроме ее рабочего места, все остальное пространство было обставлено стандартной мебелью. Вдоль стен стояли: закрытые стеллажи для документации, шкаф для одежды и два сейфа для трудовых книжек.
Пальцы крутили колесико мышки, и перед глазами мелькали числа, но ей что-то не нравилось. Она то вновь всматривалась в монитор, то искала информацию в бумагах, что были разложены на ее рабочем столе. Однако нужный ей результат еще не был достигнут.
Усталые зеленые глаза щурились, брови были нахмурены, и между ними пролегли отчетливые складки мимических морщин, а губы - поджаты так сильно, что превратились в тонкую линию. Рыжие волосы непонятной длины заколоты в какой-то странный пучок, а косая челка, что, по идее, должна аккуратно обрамлять высокий лоб, от постоянного подергивания нервными пальцами уже взбилась и разлохматилась.
Кабинет, в котором работает Ирина Владимировна, находится на первом этаже трехэтажного офиса строительной компании, и если бы не поздний вечер, то мы бы разглядели ветки кустарника, которые сейчас слабый ветерок заставлял стучать в стекло, пытаясь напомнить припозднившейся работнице, что давно пора собираться домой. Но она игнорировала все посторонние звуки и продолжала вновь и вновь вчитываться в ровные столбцы финансового отчета.
Ирина, сколько себя помнит, была упрямой, или, если хотите, упертой. Тетя Поля часто рассказывала, как в три года вредная шмакодявка не отреагировала на призыв новой воспитательницы, потому что она сказала не обычное: "Ребята, убираем игрушки, и за стол", а назвала деток малышами.
Вся группа кушает, а Иришка, не обращая ни на кого внимания, продолжает играть. Пока ее нянечка, та самая тетя Поля, за руку не взяла, да не повела обедать, даже голову не повернула в сторону звавших ее взрослых.
Ох, как тогда всполошилась директор детского дома, прозевали глухоту у ребенка. Девочка молчит и общается только жестами? Так думали, что просто позднее развитие, а оказывается...
Договорились с поликлиникой, что врач приедет к ним. Вот и случилось "чудо", когда Апполинария Сергеевна вела за ручонку малышку в кабинет, где их ждал доктор. Идет по коридору добрая женщина и рассуждает вслух, с жалостью поглядывая на рыжую девчушку:
- В нашем мире и сильному, здоровому человеку приходится нелегко, а с тобой вон как все сложилось. Мало того, что сирота. Немая. Так еще и глухая! Как же ты, девонька, будешь жить? Как судьба твоя сложится, малышка?
И тут эта заноза мелкая спокойно и внятно отвечает:
- Мы не малыши, а дети! Зачем на нас обзываться? И я не глухая...
Тетя Поля была настолько ошарашена, что только пробормотала:
- А молчала почему?
- А зачем говорить? - в изумлении полезли на лоб морковные бровки над зелеными глазками. - Вы меня и так понимали...
Вынырнув из воспоминаний, Ирина заметила, что горько улыбается. Да, было время, когда она, как все дети, верила, что мама просто ее потеряла. Что ищет. Что ее найдут, и все изменится. Не нашли, не изменилось...
Лет в одиннадцать девочка решила, что никогда и ни от кого не будет зависеть, а доверять людям глупо. Они не могут даже себе помочь! Вон тетю Полю скорая не успела довезти до больницы, а ведь она обещала, что быстро вернется, и с ней все будет хорошо.
Не вернулась. Именно тогда отгородилась Иришка ото всех. Ударилась в учебу, начала запоем читать все подряд, что попадалось под руку. Стала одиночкой. Девчонки, с которыми она жила в одной комнате, долго шушукались, что раз она не участвует в их проказах, значит, доносит на них воспитателям.
Спасибо, что у них хватило ума с детской непосредственностью ей все в глаза высказать.
- Ты как кошка, что сама по себе! - взорвалась Алинка, что спала на соседней койке, когда Ира на какое-то их очередное предложение даже глаз не оторвала от книги. - Чем докажешь, что не шпионишь за нами?
Ее светлая красота, чего уж себе-то врать, была предметом зависти всех девчат. И Ирина не являлась исключением. Густые, пшеничные, длинные локоны сами свивались в крупные кольца. Большие синие глаза даже без косметики заставляли вспомнить всех красавиц из фильмов-сказок Роу. А представьте ко всему этому тонкий, аккуратный носик, пухлые губки и нежный овал лица. Вот и вздыхали глупышки, что на ее фоне выглядят серыми мышатами, не понимали еще, что недаром народ говорит: не родись красивой.
Ирина в ответ тогда ляпнула единственное, что в голову пришло:
- Если я и кошка, то дикая. Одиночка. В моем ареале обитания нечего никому шататься, ни вам, ни воспитателям. Мы здесь все котята снежного барса, которых мамаши выкинули, отбраковали из-за мифических уродств. Неужели ты думаешь, что мне интересно, что вы там собираетесь замутить? Не угадала! Мне до вас нет никакого дела, - девочка подняла голову, но даже книжку не закрыла. - И! Если вы ищете доносчика, то не там, а если просто проверяете свою территорию, то примите к сведению - она меня не интересует! Я как тот ирбис - в чужую жизнь не лезу, но и в свою доступа не дам.
С тех пор и приклеилось к ней прозвище Ирбис, а самое странное, что прошло через всю жизнь. Даже спустя почти двадцать лет нет-нет, да слышит шепотки за спиной: "Ирбис лютует! Наверное, дома неприятности...", — странные люди?! При чем здесь ее дом, где априори не может быть неприятностей, и их разгильдяйство?
И вообще! Нечего в ее личную жизнь заглядывать. Хотя это в принципе невозможно, о ней уже давным-давно спел "Секрет": "Дела отлично, как обычно. А с личным? Ну, вот только с личным - привет!".
