Поднявшись с кресла, вдовствующая герцогиня повернулась к ним.
— Но я могу задержаться на секунду, чтобы познакомиться с невесткой.
Подойдя к Габриэле, Тони обнял ее за талию и бережно притянул к себе.
— Хорошо. Габриэла, это моя мать, вдовствующая герцогиня Уайверн. Матушка, это моя законная жена.
Он намеренно выделил эти последние слова, чтобы его мать не смогла не услышать кроющегося в его словах предостережения.
Габриэла, которая не теряла вежливости при любых обстоятельствах, улыбнулась и протянула руку.
— Добрый день. Как поживаете?
— Не так хорошо, как хотелось бы, ответила та, не потрудившись принять протянутую невесткой руку, и снова посмотрела на Тони.
Габриэла заметно напряглась.
Не дав, матери времени еще что-нибудь добавить, он отстранил Габриэлу и шагнул вперед. «Если понадобится, решил он, я выставлю ее отсюда насильно».
— Наш разговор окончен. Полагаю, вы не задержитесь в деревне, поскольку мне прекрасно известно ваше отвращение ко всему, что связано с сельской жизнью. Возможно, вас развлекла бы еще одна поездка за границу, ведь война, наконец, закончилась.
Когда вдовствующая герцогиня поняла смысл его слов, ее глаза чуть сузились.
— Возможно. Хотя такое решение было бы легче принять, если бы моя вдовья доля увеличилась на несколько тысяч.
«Неизменная жадность», — подумал он. Несмотря на то, что мать получала от него весьма щедрое содержание, ее никогда не устраивал его размер. Денег ему было совершенно не жалко. Он с радостью готов был заплатить сколько угодно, лишь бы она уехала.
— Конечно. Я распоряжусь, чтобы мой секретарь отправил вам чек.
Она наклонила голову, явно довольная победой хотя бы в этом раунде.
— Ну что же, я попрощаюсь, хотя и посоветовала бы тебе еще раз подумать о том, что мы обсуждали.
— Мне не о чем думать. Совершенно не о чем. Ваш экипаж уже ждет, мадам. Разрешите мне вас проводить.
— Не трудись, Уайверн. Я сама могу найти дорогу до двери.
Величественно колыхнув юбками, она удалилась. Как только леди Уайверн ушла, атмосфера в кабинете изменилась, словно только что улетела черная грозовая туча. Габриэла посмотрела на мужа.
— Тони, я не хотела мешать.
— Не говори ни слова. Моя матушка такая, какая есть, и я считаю за благо о ней не думать. И вот что еще, добавил он, решив, что стоит поменять тему разговора, не хочешь ли сегодня днем куда-нибудь отправиться?
Ее прелестные глаза радостно засияли.
— О! А тебе не нужно работать?
Он покачала головой.
— Сегодня — нет. Как ты отнесешься к пикнику?
На ее лице появилась широкая улыбка — и она крепко обняла его.
— Это просто чудесно! Когда мы отправимся?
Он улыбнулся.
— Через час. Как только будет готова корзинка с едой.
Наклонившись, он прижался к ее губам в коротком, но сладком поцелуе. К тому моменту как их объятия разжались, он уже забыл о своей стычке с матерью, в его мыслях оставалась только Габриэла и предстоящая вылазка.
Через пять дней после этого Габриэла сидела у себя в кабинете и вежливо выслушивала миссис Армстронг, которая советовалась с ней относительно домашних дел. Несмотря на то, что пожилая экономка уже много лет прекрасно управляла прислугой и держала под контролем жизнь всего дома, она искренне радовалась тому, что Габриэла пытается внести в эту деятельность свой вклад. Она даже не догадывалась о существовании на территории усадьбы молочной фермы, птичника и пивоварни до тех пор, пока миссис Армстронг не задавала ей вопрос относительно этих хозяйств. Она делала какие-то комментарии и высказывала предложения тогда, когда это представлялось ей уместным, а в остальном предоставляла решение экономке, полагаясь на ее мудрые советы.
Пока экономка делала еще какие-то пометки в своих книгах, мысли Габриэлы унеслись к Тони — как это часто бывало в последнее время.
Как и следовало ожидать, их пикник в тот день оказался чудесным уединенный уголок как нельзя лучше подходил для этого. В тени раскидистого вяза, росшего рядом с чистым ручьем, они ели и разговаривали. А потом он начал с ней флиртовать, дразня и соблазняя ее во время десерта, пока атмосфера не стала страстно-жаркой.
Поначалу она опасалась, что кто-нибудь может пройти поблизости, но он быстро разуверил ее и увлек своими поцелуями и ласками. В конце концов, она совершенно потеряла голову от желания и забыла о том, что их кто-то увидит. А потом они вернулись домой, поднялись в спальню и продолжали давать волю страсти до глубокой ночи.
И только на следующее утро Габриэла вспомнила, что Тони больше ничего не сказал про визит своей матери. Не упоминал он о ней и в следующие дни, вернувшись к своему привычному распорядку дня, как будто ничего не произошло. Ей хотелось расспросить его, убедить в том, что он может говорить с ней совершенно откровенно, однако она хранила молчание.
— Миссис Армстронг, неожиданно для себя вдруг спросила она, вы ведь давно живете здесь, в Роузмиде?
Экономка подняла голову, и ее лицо озарилось гордой улыбкой.
— Да, ваша светлость, я пришла сюда почти девочкой. Сначала была помощницей на кухне, потом стала младшей горничной, потом старшей. Какое-то время даже работала в детской, а потом мне предложили учиться управлять домом.
Этот ответ заставил сердце Габриэлы радостно забиться.
— Значит, вы знали герцога, когда он был маленьким?
Лицо пожилой женщины подобрело.
— Да я знаю его с самого рождения! Сама пеленала, хотя, конечно, сейчас не посмею об этом напомнить.
— А его мать? Что вы о ней скажете? Как она обходилась с ним?
С лица экономки исчезла улыбка.
— Что я могу сказать? У нее было множество интересов, в которые не входила забота о ребенке. Но, конечно, мало кто из благородных дам занимается воспитанием своих детей. Не в обиду вам говорю, ваша светлость, поспешно добавила она, бросая на Габриэлу встревоженный взгляд.
— Ну что вы, я с вами согласна. Так что же, она часто уезжала?
— Да. Она тосковала по городу и часто уговаривала герцога — покойного мужа — отвезти ее в Лондон. Иногда они на несколько месяцев уезжали за границу.
— А Тони оставался здесь один?
— Лорд Хауленд, как его тогда звали, оставался с нянюшками и остальной прислугой.
— А когда его родители возвращались?
— Конечно, он был в восторге! Отец души в нем не чаял и всегда неохотно с ним расставался. Когда герцог был в поместье, они все дни проводили вместе.
— А его мать?
— Видите ли, ваша светлость, вдовствующая герцогиня всегда была и сейчас осталась очень тщеславной и себялюбивой особой, которая ждет, что весь мир будет потакать любой ее прихоти. Когда она только приехала сюда, в Роузмид, то казалась довольной. Покойный герцог безумно ее любил и делал все, чтобы она была счастлива. И мне кажется, что какое-то время так и было. Но когда она обнаружила, что ждет ребенка, все изменилось. Она стала очень взбалмошной, нервной.
