Кажется, даже у Дамиана мороз пошел по коже. Ведь он остановился, не делая шагов вперед, ко мне.
– Катя, прости, я случайно… – в его голосе явственно прозвучало отчаяние.
Дамиан запустил ладонь в отросшие волосы, качая головой. И в его глазах я прочитала запоздалое раскаяние.
– Тебе не за что просить прощения, – ровно, слишком ровно проговорила я и отвернулась. Потянулась к полке поправить книгу. Любовно погладила корешок, отвлекаясь, сдерживая слезы. – Все в порядке, слышишь? И я в порядке. Забудь.
– Катя, ну, что ты! – Дамиан все-таки не выдержал. Подался ко мне, быстро преодолев расстояние между нами. Схватил, прижимая к себе, и выдохнул виновато в волосы: – Ты мне очень нравишься, Катя…
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Та самая легкая нотка вины, что и во взгляде, задела, зацепила, словно острием кинжала. И я вывернулась из его рук, тяжело дыша, бросая запальчиво в лицо:
– Не смей меня жалеть! Больше всего на свете я ненавижу жалость! И унижение! Я не опущусь до того, чтобы принимать эмоциональные подачки от тебя только потому, что тебе меня жаль! Или все, или ничего, Дамиан! Пусть не сейчас, но однажды тебе придется выбрать! Или выбросить из сердца полностью твою чертову Кассию и остаться только нам вдвоем! Или… навсегда проститься со мной!
Я вернулась в Запретную библиотеку позже, когда на дворец уже опустились ночь и тишина. Стражники – не по мою ли душу Дамиан поставил их здесь круглосуточно? – повелись на сказочку, что императрице не спится и хочется почитать на ночь. Двухстворчатые двери тихонько скрипнули, и я просочилась внутрь, придерживая на груди плотную вязаную шаль. Слишком жаркую для летней ночи. Зато под ней оказалось удобно спрятать и мел, и зеркальце, и связку свечей. Все, что нужно для ритуала.
Плотно закрыв двери, я отошла подальше. Так, чтобы ряды книжных шкафов скрыли меня, если кто-то решит сунуть сюда нос. Например, Аленка, решившая поиграть в полуночницу (а точнее, стащить что-нибудь, пока все спят). Взяв нужную книгу, я начала подготовку к ритуалу.
В центр следовало положить зеркальце. Так, чтобы в нем отражался потолок. А еще мое унылое лицо. Все потому, что геометрию в школе я душевно ненавидела и с черчением общалась на Вы и шепотом. Так что повторить знаки из книги оказалось сложной задачей. Причем, точь-в-точь, чтобы случайно не вызвать неспыть, как было помечено внизу страницы. Кто такая эта неспыть, я понятия не имела и проверять не желала. А потому очень старательно ползала на четвереньках, выводя мелом линии.
Я почти закончила, когда в руку мне ткнулось что-то мокрое и холодное. Очень похожее на звериный нос.
– Неспы-ы-ыть! – завизжала я, от неожиданности не удерживая равновесие.
Кима, попытавшаяся понюхать мне руку, озадаченно села на пол. А потом еще и наклонила голову, глядя на меня крайне осуждающе. Мол, сама ты – неспыть, а я – приличная овчарка. Подумаешь, с того света, у всех свои недостатки!
Тихонько скрипнула дверь. Послышался басовитый голос стражника:
– Ваше Величество, все в порядке? Мы того… на минутку отошли…
– Да-да-да! – я поспешно вынырнула из-за книжных шкафов, изображая самую сладкую из улыбочек. – Тут просто… мышь, кажется, пробежала!
Мышь в лице Кимы презрительно чихнула, надышавшись библиотечной пыли. Стражник извинился, что помешал, и прикрыл дверь. А я вернулась к ритуалу. В компании надоедливой овчарки.
– Так! Так дело не пойдет! – когда я зажгла свечи, то помахала на Киму руками. – Еще или библиотеку спалишь, или всех духов распугаешь! Брысь отсюда!
«Брысь. Ну, да, – полезли в голову ироничные мысли. – Сейчас скажет, чтобы я мужа так своего прогоняла, кошака наглого».
К счастью, псина у Ястреба была, хоть и вредная в хозяина, но молчаливая. Она отошла в сторонку, чинно садясь в полутьме, подальше от свечей. Глаза приглушенно засветились болотно-зеленым, как всегда в темноте. Я поежилась, но решила не обращать внимания. У меня были дела поважнее. Стать на колени в центр ритуального круга, прикрыть глаза и начать читать заклинание.
Поначалу ничего не происходило. На пятой строчке я даже засомневалась, а вдруг ту книгу написал не маг, а автор-фэнтезист вроде моей мамочки?
А потом прохладный ветерок взъерошил волосы. Даже с закрытыми глазами я почувствовала холодный потусторонний свет. Дыхание испуганно сорвалось. Осмотревшись, я увидела, что зеркало светится. А вокруг ритуальных символов кружат призраки.
– Мамочки! – при виде призраков тихо пискнула я, прижимая ладони к груди, к бешено колотящемуся сердцу.
Кима прыснула куда-то между рядов книжных шкафов. Я попыталась окликнуть ее, но без толку. Только хвост мелькнул.
– Вот крыс-с-са… первая с корабля, – прошипела я.
Кима гулко гавкнула на меня, скрываясь в темноте. Видимо, сообщила, что ей больше нравится участь живой крысы, чем мертвой Катеньки.
Мы остались наедине. Я и призраки.
С ностальгией вспомнились привидения из книжек: благородные старушки в чепчиках и ночных рубашках или печальные юные девы. Здесь таких не было. Зато среди прочих я насчитала троих висельников с петлями на шее и двоих утопленников. Или кто там синеет и оставляет лужицы воды на полу.
Полупрозрачные, парящие над полом, призраки кружили вокруг ритуального круга и тянули ко мне руки. Остекленевшие глаза смотрели на меня безотрывно, не моргая.
– Иди к нам… иди… – шелестели голоса.
– Сами идите! Лесом! – истерично выкрикнула я, все так же стоя на коленях перед зеркалом.
«Они не могут пройти через круг, не могут», – как заклинание, снова и снова вертелась в голове мысль. Но особо не успокаивала.
Ближайший висельник вдруг сдернул петлю с шеи и замахнулся ей на манер лассо. Я машинально вскинула руку, закрываясь локтем. Толстая веревка тут же затянулась на запястье. Один рывок – и меня потянуло по полу. Прямиком к границе ритуального круга.
– Нет! Пусти! – задергалась я.
Один из утопленников опал лужицей воды. Она змеей подползла к линиям на полу, пытаясь размыть, убрать защиту. А висельник тем временем хищно усмехнулся.
