Я должен признать: вера действительно делает нашу жизнь проще. Давайте для начала определим, почему люди верят в Бога. На мой взгляд, есть несколько вариантов ответа. Проблема смысла жизни — главный экзистенциальный вопрос всего человечества. И, похоже, вера дает ясный ответ на него, освобождая человека от самостоятельных поисков. Еще один вечный и фундаментальный вопрос связан со смертью. Не каждый человек может принять мысль, что он не вечен. Как это так — я живу, но в какой-то момент меня не станет? А мысль о том, что после земной жизни есть продолжение, вселяет надежду.
Ну и наконец, как же мы забыли о справедливости? Такова наша природа: человек нуждается в справедливости (хотя, на мой взгляд, ее, к сожалению, не существует). Традиционная вера дает иллюзию этой справедливости: «Неисповедимы пути Господни», «Господь хочет испытать тебя», «Его накажут на том свете», «На все воля Божья», «Да, он ворует, но он попадет в ад, а ты в рай». Человек устроен так, что он страшно боится неопределенности. Мы все нуждаемся в контроле над своей жизнью, хотим какой-то предсказуемой последовательности. Вера в то, что есть некое справедливое и всесильное божество, которое может уберечь и защитить, делает нашу жизнь проще и стабильнее. К тому же у веры есть мощный психотерапевтический эффект, недаром в тяжелые моменты, связанные, например, с неизлечимой болезнью или потерей самого близкого человека, даже некоторые закоренелые скептики обращаются в веру. В самые страшные моменты лимбическая система, отвечающая за эмоции и поведенческие реакции, гормональным ударом быстро заставит верить во что угодно. И наконец, вера избавляет человека от одиночества.
Далеко неглупые люди верят в Бога. Огромное количество нобелевских лауреатов были верующими
[85]. Давайте перечислим несколько знаковых имен. Исаак Ньютон, основатель классической механики, говорил: «Чудесное устройство космоса и гармония в нем могут быть объяснены лишь тем, что космос был создан по плану Всеведущего и Всемогущего Существа»
[86]. Изобретатель Томас Эдисон: «Я никогда не отрицал Высшего Разума. То, что я отрицал, — это наличие Существа, которое возвышается над нами и управляет нашими мирскими делами, наказывает и вознаграждает нас»
[87]. Чарльз Дарвин, автор теории эволюции: «В самые крайние моменты колебаний я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы отрицать существование Бога»
[88]. И таких примеров можно привести действительно множество.
И все-таки, думаю, будет правильным разделять два понятия: «верующий» и «религиозный». Для меня это принципиально разные вещи. Кто-то может верить в Бога, но при этом быть человеком невоцерковленным, не соблюдать все жесткие каноны, не вешать иконку на панель автомобиля и не верить, что мир был создан за семь дней, а женщина — из мужского ребра. Кто-то может допускать наличие некой высшей силы. Я знаю много кардиохирургов и других врачей, а также физиков, докторов наук, которые называют себя верующими, но только в некую «силу». Они далеки от церковного контекста, ритуалов и правил. Религиозными я называю людей, которые верят в то, что церковь есть наместник Бога на земле, строго соблюдают все церемониалы и ритуалы и зачастую очень болезненно относятся к противоположной, атеистической точке зрения.
Я позволю себе поделиться здесь своим мнением. Отвечая на исходный вопрос, который мне задал школьник, скажу, что вряд ли человек с высоким уровнем критического мышления может назвать себя религиозным. Верующим — вполне допускаю. Ведь догматы и духовный поиск, понимание того, что есть некая высшая сила, как бы мы ее ни называли (высший разум, дух, создатель, творец, космос, природа, гармония), — это кардинально разные вещи. Вера всегда начинается там, где заканчиваются знания или понимание: такова природа человека.
Во всех разговорах о критическом мышлении и вере меня больше всего раздражают противопоставления. Мол, атеисты, скептики и критически мыслящие люди отстаивают разум и науку, а люди верующие якобы пропагандируют мракобесие. Нет, нет и еще раз нет! Боюсь, что те, кто причисляет себя к числу избранных интеллектуалов и этим кичится, как раз и демонстрируют отсутствие критического отношения, прежде всего применительно к самим себе. Не надо путать критическое мышление с пренебрежением и брезгливостью. Критическое мышление в первую очередь гибко, мы об этом уже говорили. Оно должно уважать значимость веры для человечества, допускать, что есть тайны природы и космоса, которые нам пока неподвластны. И если кому-то благодаря вере легче жить, пусть так и будет.
Однако, когда вместо консервативного и эффективного лечения начинают прикладывать иконы; когда звание почетного профессора РАН пытаются дать патриарху Московскому и всея Руси
[89] (но, слава богу, после массовых протестов признают это ошибкой); когда в вузах открывают теологические кафедры
[90]; когда в школе навязывают изучение курса «Основы православной культуры»
[91]; когда вводят санкции за оскорбление чувств верующих — все это совсем другая история. История перегиба, абсурда и отсутствия здравомыслия. Ничего общего с верой это не имеет. Это использование административно-церковного института в целях, крайне далеких от духовности. И, пожалуй, тут критическое мышление позволяет сохранять трезвость и отделять мух от котлет. Но это мое мнение.
Рассуждения о духовности сегодня настолько распространены, что наверняка станут знаком времени, а выражение «духовные скрепы» — настоящим мемом. Но так ли часто любители демагогически порассуждать о духовности действительно имеют с ней что-то общее? А может быть, происходит отождествление «духовности» и полной доверчивости, инстинктивных действий, бездумного выполнения ритуалов и безмолвного принятия сложившейся ситуации? Не становится ли при этом вечная апелляция к духовности, традициям, морали и нравственности верным инструментом манипуляций? Кто знает…
Завершу эту главу гениальным высказыванием Альберта Эйнштейна: «Моя религия состоит в чувстве скромного восхищения перед безграничной разумностью, проявляющей себя в мельчайших деталях той картины мира, которую мы способны лишь частично охватить и познать нашим умом. Эта глубокая эмоциональная уверенность в высшей логической стройности устройства Вселенной и есть моя идея Бога»
[92]. Ах да, у него есть еще одна замечательная мысль, моя любимая: «Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Хотя насчет Вселенной я не уверен»
[93].
