К окрестностям лагеря южных мы вышли спустя два часа. Последние тины шли осторожно, практически крадучись. На вражеские патрули, к счастью, не натолкнулись. Видели только команду лесорубов-заготовителей. Человек двадцать, плюс четыре телеги. Нас они не заметили.
Судя по всему, дневных нападений местные командиры не опасались. Наши бойцы, видимо, уже приучили их, что нападают лишь ночью. А зря. Тактику время от времени надо менять.
Я, впрочем, нападать на лагерь не собирался. По крайней мере, сегодня и в одиночку. Сегодня наша задача состояла в другом.
— Как бы к нему подобраться поближе? — спросил я сам у себя, глядя из-за деревьев на окружающий объект частокол.
Спросил вслух, и Пао это конечно услышала.
— А зачем нам к нему подбираться?
— Издали я ничего не увижу и не узнаю.
— Возьмём языка и узнаем, — пожала плечами миледи.
Я посмотрел на неё испытующе. Что ж, мыслила она вполне позитивно. Но торопиться с захватом пленного мне пока не хотелось. Брать и колоть его — дело хорошее, но слишком уж хлопотное. Языка лучше оставлять напоследок, чтобы другие раньше времени из-за его пропажи не всполошились.
— Нет. Язык пока подождёт. Сначала попробуем что-то попроще и понадёжнее…
Лагерь мы обошли дважды. Держались от частокола подальше и двигались под прикрытием леса. Обнаружить нас не обнаружили, однако и мы тоже не сумели найти ни одного нормального подхода к забору.
Голое поле, точнее, вырубка, на которой любой человек, хоть пешком, хоть ползком, буквально как на ладони. Подобраться вплотную можно лишь ночью, да и то если повезёт. Ведь ночью наверняка и внешнее оцепление выставят, и фонари на стенах зажгут, и лошадей поставят поближе к ограде, а они тут на Флоре почти как собаки — чужого учуют за сотню шагов, не меньше…
Когда мы отошли от опушки, окончательно убедившись, что ловить нечего, я решительно рубанул воздух рукой и коротко сообщил:
— Сделаем так!
После чего вынул из бокового кармана разгрузки небольшую коробочку и, установив на пенёк, открыл.
— Что это? — спросила Паорэ, с интересом разглядывая содержимое — четыре «бочонка с крылышками» и тёмную металлическую пластину с клавишами и экраном.
— Беспилотные летательные аппараты, — пояснил я, приводя комплекс в рабочее состояние. — Будут за нас разведку вести. Дальность и высота небольшие, но всё, что нужно, увидим.
Первый дрон отправился в небо через минуту. Его полётом я управлял с помощью сенсоров. Джойстиком, конечно, было бы гораздо удобнее, но эта модель из-за малых размеров джойстиков не предусматривала. Зато экран наблюдения легко разворачивался в голографическую картинку с объёмным видео.
— Здорово! — восхитилась Паорэ, глядя на лес и поле с высоты птичьего полёта.
Высоту я, кстати, избрал максимальную — четыреста тян. Дотуда имеющиеся у врагов АЭПы точно не доставали, а сбить дрон из скрут-пушки местные могли только случайно. Потому что сперва его требовалось просто увидеть, а увидев, понять, что это вовсе не птица, а самый настоящий БПЛА. Услышать же противник не мог его по определению. Двигатель работал настолько тихо, что на расстояниях больше десяти тян его звук сливался с общим шумовым фоном ветра, леса, гомона птиц, журчащей воды…
— Ага… палатки-казармы… оружейная… шатёр командира… штаб… полевой лазарет… походная кухня… тюрьма… отхожие места… помывочные… — комментировала увиденное баронесса. — Ну, и где, как ты думаешь, могут держать твою Ан?
— Ну, уж точно, что не в помывочных и не на кухне, — отозвался я, аккуратно работая сенсорами. — Наиболее вероятные места — тюрьма, лазарет, штаб, командный шатёр. И если её посчитали особенно ценной, последний объект — самое вероятное.
— Я больше склоняюсь к тюрьме, — не согласилась Паорэ. — Или лазарет, но тогда возле него должна быть охрана.
— Сейчас спустимся ниже и поглядим… А, чёрт!
Картинка исчезла. Сигнал с дрона пропал.
— Что это? Что случилось? — дёрнулась спутница.
— Попал в зону АЭП, по всей видимости.
Досадливо сплюнув, я принялся готовить следующего разведчика. По поводу того, что ценное оборудование может попасть к врагам, особо не волновался. На подобных БПЛА при потере электропитания и явных признаках подавления средствами РЭБ сразу же запускался режим самоликвидации. В результате от дрона оставалась лишь горсточка пыли, которую рассеивал ветер.
Второй аппарат повторил судьбу первого, однако продержался чуть дольше, потому что на цель — лагерный лазарет — он заходил не резко, а по спирали, с пологим снижением. То, что возле сарая-узилища находятся люди, мы рассмотреть успели, а вот определить, охранники это или просто «праздношатающиеся», увы, не смогли. Единственное, что оказалось полезным — это то, что структуру лагеря южных и расположение палаток-шатров-постов мы всё-таки выяснили…
— Будешь ещё запускать? — кивнула Паорэ на оставшиеся «бочонки».
— Нет, — я покачал головой и выключил пульт. — В шаттле их три комплекта. Один мы располовинили, терять его целиком бессмысленно. С дронов мы больше ничего не узнаем.
— Значит, берём языка? — обрадованно вскинулась баронесса.
Я сунул контейнер в разгрузку и внимательно посмотрел на спутницу.
Сомнения на свой счёт Пао поняла правильно.
— Не беспокойся. Я это уже делала, — буркнула она с явной обидой в голосе.
— Тогда берём, — ответил я без всякого ёрничества…
Как и предполагал, взять языка оказалась непросто. На первом этапе нам пришлось долго искать подходящее место: укрытое со стороны лагеря, удобное для засады и, самое главное, такое, мимо которого чужаки шастали или по одному, или, в крайнем случае, по двое.
Дорога, по совершенно понятным причинам, отпала сразу.
Наторенная тропа, по которой южане таскались в лес за дровами, тоже не особенно подходила. Уконтропупить целую толпу лесорубов мы, вероятно, смогли бы, но шуму наделали бы при этом жуть сколько. В какой-то момент в голову пришла мысль прихватить кого-то из них прямо во время рубки, но, немного подумав, я от этого отказался. Пропавший неизвестно куда дровосек, да ещё на глазах у товарищей (вот только что был, и вдруг — бац! — и пропал), шухер наведёт знатный, искать его начнут практически сразу, а мне этого совсем не хотелось…
— Слушай, а сколько тут уже этот лагерь стоит?
— Этот недели две, он раньше на пятьдесят тин южнее стоял, — сообщила Паорэ.
Я почесал в затылке.
— Хм… выходит, что уже две недели больше тысячи мужиков маются тут одни? Ну, в смысле, без женщин. Так?
Спутница усмехнулась.
— Так да не так. Женщины у них есть, только не в лагерях. Кроме военных, тут ещё и гражданские бродят. Всякие там любители приключений. Торговцы, циркачи, проститутки. Они, в основном, без оружия, поэтому мы их не трогаем. Да и потом, если их выгнать, солдаты начнут по деревням шастать, грабить, насильничать. Зачем нам всё это? Местные хоть и не наши, не из баронства, но всё же соседи. Озлобятся, станут препоны чинить. Пусть мы и ни при чём, но им-то без разницы. Южные ведь не с ними пришли воевать, а с нами, и, значит, мы тоже будем виновны. Такая вот дурацкая логика.
