— Ну, всё. Дальше я сам, — кивнул я подруге, намекая, что ей пора возвращаться.
— Нет, — внезапно нахмурилась Пао.
— Что нет? — не понял я смысла сказанного.
— Нет, значит, я остаюсь.
— Но ты же сама сказала, что тебя хватятся.
— Ну, и пускай хватаются. Легче будет потом объясняться.
— Уверена?
— Да. Я помню, как ты говорил, что нельзя оставлять за собой невыплаченные долги. Вот я и хочу их выплатить. Сама, а не у тебя за спиной.
— Ладно, — не стал я спорить. — Сама, так сама…
В дом к Бартошам мы решили не залезать. Прикинули, что лучше подождать у забора. Они ведь всё равно скоро выйдут, тут-то мы их и перехватим, а потом объясним, что в гости идти не стоит.
— Вот он, — выдохнула Паорэ минут через двадцать.
— Кто он? — развернулся я в обратную от ворот сторону.
— Ральс Бартош.
— А это точно он?
— Точно. Он на папаню своего сильно похож. Ну, прямо один в один.
Я мысленно хмыкнул. Если этот пацан и вправду такой же, как и папаня, то его мамане я не завидую.
Парень лет двадцати (если считать по-земному) шёл к дому в обнимку с какой-то девицей.
Не дойдя до калитки, шагов примерно за тридцать, они вдруг свернули в сторону, «спрятались» за ближайшим деревом и принялись целоваться.
— Да уж! Хорошего мне женишка папенька подобрал, — пробормотала Паорэ, глядя на обнимающуюся парочку.
Я ухмыльнулся:
— Нормальный пацан. Уважаю.
Девушка одарила меня сердитым взглядом, но ничего не сказала.
А у меня тем временем родилась мысль.
Реализовывать я её начал, когда Бартош-младший и неизвестная закончили обниматься и распрощались.
— Эй, Ральс! Тебя же ведь Ральс зовут, да? — окликнул я подходящего к воротам парня.
— Ну, Ральс, и чего? — бросил он, остановившись.
— Есть разговор, — шагнул я навстречу и потянул за собой Паорэ.
— О! А я тебя знаю, — поделился «новостью» Ральс, уставившись на мою спутницу. — Ты Пао, дочь господина Аманти.
Девушка молча кивнула, а Бартош вдруг хлопнул себя по лбу:
— Ёлки! Так это ж мы к вам в гости намылились. Маман мне уже все уши про тебя прожужжала.
— И как? Не завяли? — не предвещающим ничего хорошего тоном поинтересовалась Паорэ.
— Кто не завял? — не понял старый знакомый.
— Уши, я спрашиваю, не завяли?
Бартош нахмурился, посмотрел на меня, в его глазах промелькнула тень понимания.
— Я понял. Ты её друг и хочешь меня побить, — заявил он, нацелив на меня палец. — Зря. Я тут совсем ни при чём.
— Ни при чём? Что значит ни при чём?
— Ни при чём — это значит, что мне это нафиг не нужно. Это всё батя с маман затеяли. Жениться, говорят, тебе надо, остепениться, туда-сюда.
— А ты, получается, против?
— Естественно, против. Жениться — это, выходит, всех прежних девок отвадить. Оно мне надо?
Мы с Пао переглянулись.
— Ну, так скажи родителям прямо, что не хочешь жениться, что тебе ещё рано, наври что-нибудь, придумай, пообещай, что из дома сбежишь, — стала перечислять варианты Паорэ.
Бартош тоскливо вздохнул:
— Да говорил я уже. А они даже слушать меня не хотят.
— Ты говорил, — подняла палец девушка. — А надо было не говорить, а делать.
— Что делать? Из дома сбежать? Ну а куда я, блин, убегу? Это же Город, тут меня за секунду найдут.
— А хочешь, я тебе помогу? — вмешался я в диалог.
Ральс повернулся ко мне:
— Поможешь? А как?
— Дай сюда руку!
— Ну… на.
Я взял его за руку. Потом взял за руку Пао.
В сознании полыхнуло алое пламя.
— Ух, ты! Вот это да!
Мир вокруг нас практически не изменился. Просто он постарел… часа на четыре. Прыгать во вчера или завтра я не рискнул. Те, у кого в барьерном рисунке не осталось ничего кроме зелени, могли в другое сегодня и не попасть. А вот в то же самое — запросто. Доказано на банде Астоэ…
На улице после нашего перехода стало темно и зажглись фонари.
— Всё. Можешь идти домой, — хлопнул я Бартоша по плечу. — В гости вы уже не пойдёте. Поздно.
Несостоявшийся жених почесал в затылке:
— А что ж я своим-то скажу?
— А что предлагали, то и скажи. Что так, мол, и так. Что ты аж по времени смог перепрыгнуть, лишь бы тебя не трогали. А ежели кто-то снова начнёт настаивать на женитьбе, можешь вообще в другой день улететь, только тебя здесь и видели.
— Круто! — восхитился предложенным Ральс. — Вот именно так и скажу. Маман-то, конечно, в слёзы ударится, но ничего. Батя поймёт. Сам, говорят, такой был… Ну, всё! Побежал. Спасибо, что помогли…
Парень нырнул в ворота. Мы двинулись в обратную сторону.
— Ты не боишься? — спросил я у Пао, заметив, как она хмурит брови.
— Нет, — тряхнула она головой и ускорила шаг. — Сам говорил, свои долги надо выплачивать…
В доме Аманти свет горел почти во всех окнах.
Решительно выдохнув, девушка повернула дверную ручку.
— Мам! Пап! Я пришла! — выкрикнула она, как только мы вошли внутрь.
В то же мгновение из коридора послышался шум шагов, а ещё через миг в проёме в конце прихожей появилась Иларэ Аманти. Схватившись за сердце, она устало прислонилась к стене:
— Доченька! Где ты была?! Мы с папой чуть с ума не со…
— Знакомься, мам! — перебила её Паорэ. — Это Дир. Я его люблю, и он отец моего будущего ребёнка.
Глаза у хозяйки дома стали как два пятака. Она покачнулась, потом приложила к сердцу вторую руку, увидела наконец меня…
— Фавий!.. Фа-авий!.. — прокатилось эхом по дому…
Сказать, что разговор у нас состоялся трудный — это ничего не сказать. Он длился почти два часа, но нужного результата мы так или иначе добились. Наверное, это потому, что Паорэ действительно любила своих родителей, а они любили её. Я же, как это обычно бывает, просто попал под горячую руку и получил-таки то, что заслуживал: их дочку-красавицу и скромное родительское благословение…
— Ты точно уверен, что мы ещё вернёмся сюда? — спросила Паорэ, когда всё закончилось и мы снова вышли на улицу. Вероятно, в последний раз. В последний из дней, откуда она убегала.
Я посмотрел на неё. Оглянулся на дом. Вздохнул…
