Женщина опять улыбнулась.
— На одном дальнем хуторе. Это дядька Аркуш посоветовал. Пока здесь война, ей лучше быть там.
— Она там одна?
Паорэ удивлённо приподняла бровь.
— Ну, в смысле, кто-то из наших там есть? — поправился я, поняв, что снова сморозил глупость.
— С ней Нуна и двое ребят из команды Борсия. Нуна её очень любит…
Мы опять замолчали.
В землянке повисло чувство какой-то неловкости.
Вроде и надо что-то сказать, но это что-то кажется сейчас каким-то неважным, неправильным.
— Я… я, помнится, обещала, — моя бывшая возлюбленная, словно опомнившись, вдруг расстегнула ворот и потянула с шеи серебристый шнурок, на котором висел орден власти. Тот самый, который достался ей при расставании.
— Не надо, — я покачал головой и тоже расстегнул ворот.
Паорэ, увидев, что у меня на шее, округлила глаза:
— Это… то, что я думаю?
— Да.
— Откуда?!
— Да так. Досталось при случае.
Примерно с четверть минуты Паорэ восхищённо рассматривала мой суперкристалл, затем осторожно протянула к нему руку, но тут же отдёрнула.
— Горячий. Даже на расстоянии жжёт. Какой же у тебя сейчас индекс, раз он тебе подчиняется?
Я усмехнулся:
— Месяца три назад был двадцать пять. После не мерял.
Глаза женщины округлились ещё больше:
— Но это же… самое большое, что может быть.
— Да, самый конец шкалы. Но ведь и у тебя, как я вижу, индекс тоже повысился, разве нет?
Пао отвела взгляд от кристалла, спрятала свой и, застегнув ворот, кивнула:
— Да, у меня он тоже повысился. После рождения Риды он вырос до двадцати четырёх.
— Ты молодец, — похвалил я её.
— Это не я молодец, — засмеялась бывшая. — Это, скорее, ты молодец, что дал мне такую дочку.
— Так у неё тоже, выходит, инде…
— Не знаю, — не дала мне договорить баронесса. — Я её индекс не мерила.
— Не мерила? Почему?
— Потому что у всех детей, пока они не стали подростками, значение индекса точно определить невозможно.
— Надо же, — почесал я в затылке. — Не знал…
Наш разговор, по моим ощущениям, стал сворачивать куда-то не туда.
Нет, мне конечно было приятно узнать про дочь, приятно смотреть на Пао, слушать её, снова чувствовать рядом, как раньше, но к цели, которая стояла передо мной, я пока ничуть не приблизился.
— А знаешь, — прервала она мои размышления, — я бы хотела признаться тебе.
— Признаться? В чём? — я удивлённо посмотрел на неё.
Женщина опустила глаза и тяжко вздохнула.
— Ты понимаешь… мне до сих пор стыдно, что я ничего тебе толком не объяснила.
— Не понимаю, — покачал я опять головой. — Что ты мне толком не объяснила?
— Ну… почему мы с тобой… — Пао внезапно смутилась, нервно потеребила упавший на плечо локон и тихо продолжила. — В общем, где-то наверное через месяц после того как мы… эээ… побывали в святилище, мне стали сниться сны. Странные сны. О прошлом. О прошлом тех, кто мне близок. О том, что я никогда сама не узнала бы и не увидела. И это были не просто сны. Всё было абсолютно реально. Со мной говорил барьер, а он обманывать не умеет…
— Ты догадалась, что он такое? — перебил я её.
— Думаю, да. Догадалась.
— Поэтому и отпустила меня? Хотела, чтобы я тоже понял?
— Нет, не только, — Паорэ опустила глаза и снова вздохнула. — Ты был со мной каждую ночь, и наяву, и во сне. Три недели подряд, когда засыпала, я видела одну и ту же картину. Ты и она. Женщина. Неизвестная. Безумно красивая. Вы летели на какой-то машине, за вами гнались, потом вы куда-то бежали, потом занимались любовью. Я смотрела на тебя её глазами, а на неё твоими. Я чувствовала всё, что чувствовали вы оба. И мне было больно. Мне было очень больно. А после я просыпалась и видела, что ты рядом, что ты только мой и никого больше. Это меня успокаивало. Но в следующую ночь всё повторялось по новой. И в конце концов это стало невыносимо. Я пыталась не спать, пробовала не думать о худшем, старалась заставить себя выкинуть всё это из головы, но всё оказалось гораздо хуже, чем думалось. Я стала замечать, что ты во сне разговариваешь. Пусть тихо и неразборчиво, но я начала прислушиваться. А потом поняла: ты говорил с ней. С той, которая в прошлом. Ты говорил с ней каждую ночь, а я это слушала и не знала, что делать. И тогда я стала ходить к святилищу. Днём, пока ты занимался делами. Сидела по часу у алтаря и пыталась почувствовать… хоть что-нибудь, хотя бы какой-нибудь знак. И барьер мне ответил. Сперва я почувствовала, что могу считывать чужие эмоции. Это было так необычно. Любой человек, если он, конечно, не полный сухарь, напоминал теперь открытую книгу. Его желания, помыслы, предпочтения, что он готов совершить, а к чему совсем не готов — всё это… ну, почти всё угадывалось после недолгой беседы, а некоторым хватало и взгляда. Единственный, кого я не могла прочитать — это ты. Ты почему-то всегда закрывался. Прятал одни эмоции за другими, а другие за третьими, и я никогда не могла различить, какие из них настоящие…
Паорэ на миг замолчала, потом неожиданно вскинулась и буквально хлестнула по мне пронзительным взглядом, словно и впрямь собиралась проникнуть в самую душу, чтобы понять наконец, что я думаю, о чём мечтаю, что чувствую… А я просто смотрел на неё и невольно сравнивал с Ан. Он были такие разные и такие похожие. Разные внешне, но похожие друг на друга, как сёстры-двойняшки, своим отношением к жизни, к людям, к барьеру… ко мне наконец… А я оказался настоящим болваном. Не смог защитить Анциллу, а теперь просто не знал, что делать, как объяснить своей бывшей, зачем я вернулся и, самое главное, с кем?..
— А после мне стали сниться новые сны, — продолжила тем временем Пао. — О ещё более давнем прошлом, о тех, кто жил здесь задолго до нас, но на кого мы похожи, очень похожи. Это были истории, интересные и поучительные. Барьер словно бы намекал мне, как я должна поступить, чтобы ничего не испортить. Он говорил, что если я буду тебя удерживать, это окончится плохо. Для меня, для тебя, для нашей будущей дочери, для женщины, с которой ты был до меня, для Флоры, для всех, кого мы когда-либо встретим или же, наоборот, не встретим ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Всё это было так странно и непонятно, что я никак не могла поверить, что это на самом деле. Но потом всё-таки поняла. Чтобы ты не ушёл, тебя надо отпустить. Парадоксально, да?..
Я непроизвольно кивнул.
— …А ведь это достаточно просто. Если тебя отпустить… а ещё лучше оттолкнуть, только тогда ты вернёшься. И вот ты вернулся. Зачем? Я не знаю. Хорошо это или плохо? Тоже не знаю. Я видела прошлое, но будущее для меня, к счастью или к несчастью, закрыто.
