Я знал. Но применить эти навыки прямо сейчас означало убить не только себя, но и всё, что вокруг, на пару десятков тин. Чтобы подчинить этот орден, требовалось, во-первых, хотя бы частично восстановиться, а во-вторых, найти ту область пространства, где можно спокойно и безопасно экспериментировать с высокоэнергетическими барьерными артефактами…
Встреча с командорами Лиги завершилась, в общем и целом, благоприятно.
Анцилла договорилась с торговцами о сверхсрочной продаже вооружения для двух десятков гражданских (пока гражданских) корабликов, о фрахте которых уже сообщил Лайерс. «Хоббиты» под эту сурдинку выбили у герцогини какие-то будущие торговые преференции.
— А вы не боитесь, что через пару-другую недель от нашего дома может ничего не остаться? — честно поинтересовалась Анцилла по этому поводу.
— Всё, конечно, может случиться, — не стал спорить Жлобень. — Но мы… — он быстро взглянул на меня, затем на футляр, — …мы полагаем, что риск ещё не настолько высокий, чтобы начинать нервничать…
Когда торговцы ушли, экселенса тут же «насела» на меня с требованием объяснить, что они знают такого, чего не знает она.
Вместо ответа я отворил шкатулку:
— Чувствуешь?
Анцилла смотрела на кристалл больше минуты, неотрываясь, как зачарованная.
— Это… это что-то совсем непонятное. Оно словно манит и в то же время отталкивает. Я и боюсь его, и вижу в нём благо. Мне почему-то кажется, что он действительно может уничтожить весь мир, но может и оградить его от величайшей в истории катастрофы.
Я удовлетворённо кивнул. Мои предположения подтвердились.
— Думаю, ты тоже можешь принять барьер.
— Принять барьер? Что это значит?
— Помнишь, я говорил тебе о флорианских кристаллах власти?
Экселенса нахмурилась.
— Ты хочешь сказать, что…
— Да. Только этот гораздо мощнее. И ты его чувствуешь, не прикасаясь. Раньше я думал, что на такое способны только рождённые на барьерных планетах, но теперь вижу, что это не так. Точнее, не совсем так.
— Не совсем так — это как?
— Я, Гас, Суйюнь, Паорэ — мы все родом с этих планет, в нас всех есть частичка барьера, мы чувствуем колебания барьерного поля, пусть не всегда осознанно; меняемся вместе с ним, приспосабливаемся, получаем малопонятные окружающим навыки и умения. Мы как бы движемся по его силовым линиям, выбирая для себя самый короткий путь. Одни полагают, что это просто удачливость, другие — что интуиция, третьи — что это благодаря высокому профилю чётной сходимости.
— У меня, между прочим, он тоже высокий, — заметила герцогиня. Как мне показалось, с лёгкой обидой в голосе.
— Я знаю. Но, например, у Луджера он «А плюс», у командоров из Лиги не меньше, у Виллема — «А», столько же у Лайерса и Вирстафена. Тем не менее, барьер они воспринять не способны, я проверял. Но, скажем, у Гаса профиль ЧС всего лишь «Б минус», на целых шесть пунктов меньше, чем у Вирстафена. Однако Гас может свободно пользоваться АЭПом, а Луджер или Вирстафен нет…
— А сколько же тогда профиль у этой твоей Паорэ? — перебила меня Анцилла.
Я мысленно чертыхнулся. Сам, блин, напомнил о ней, придётся теперь опять «каяться и оправдываться».
— Она уже давно не моя. Она своя собственная. И я уже говорил, на Флоре этот профиль не проверяется. Вместо него там используют индекс барьерного сходства.
— Ну, и какое у неё это самое сходство? — глаза герцогини опасливо сузились.
— Сперва было двадцать из двадцати пяти. Потом стало двадцать два. Это примерно соответствует профилю «А два плюс».
— А у тебя? Сколько сейчас у тебя?
— Когда улетал, индекс был двадцать три. Профиль, соответственно, «А три плюс». Как у тебя.
— Но раньше, насколько я помню, он был на два уровня ниже. Так? — продолжала допытываться Анцилла.
— Так.
Герцогиня молчала почти полминуты. Всё это время я клял себя самыми распоследними словами. Из-за моей несдержанности наш разговор зашёл совсем не туда, куда нужно. То ли в моей подруге проснулась банальная ревность, то ли это у неё просто от перенапряжения последних недель…
— То есть, я так понимаю, вся эта ваша компания — это избранные. Но теперь ты готов принять в эту компанию и меня, — медленно начала герцогиня. — Что ж, с твоей стороны, это, наверно, очень серьёзный шаг. А ещё это великая честь, и я вероятно должна быть рада. Наверное, так и должно быть, но знаешь, Дир, счастливой я себя почему-то не чувствую. Скорее, наоборот. Мне жаль. Мне теперь до безумия жалко, что ты прилетел сюда и спас нас от гибели. Лучше бы я тогда умерла, и сейчас бы мне было не так обидно. Сейчас я действительно вижу, что ты не любишь Империю и не любишь меня. Просто мы были нужны тебе. Нужны, чтобы получить этот орден власти. А теперь ты от меня откупаешься…
— Ан, ты всё неправильно поняла и делаешь неверные выводы, — попытался я вклиниться в её монолог.
— Не перебивай меня! — теперь в её голосе ощущался металл. — Я всё поняла правильно. Ты получил, что хотел, и в качестве компенсации предлагаешь мне стать одной из вас. Действительно, щедрое предложение. Я знаю о касте «людей Барьера», знаю, как ими становятся и чем надо за это платить. Я никогда раньше с ними не сталкивалась, но теперь вижу, что да, они могут быть весьма убедительными и совершать благие поступки. Они живут долго, гораздо дольше обычных людей, обладают недоступными для большинства знаниями и умениями, способны стать лидерами и вести за собой остальных. Однако при всём при этом у них нет ни близких, ни Родины, ни хоть каких-то привязанностей. Им это просто не нужно. Каждый из них сам по себе. Каждый считает себя центром Вселенной и никого не любит, кроме себя…
Чем дольше она говорила, тем сильней у меня вытягивалась физиономия.
«Какая каста?! Какие „люди Барьера“?! Что за фигня?»
— Нет, Дир, я не хочу становиться такой же, и ты теперь вправе поступать так, как считаешь нужным, — продолжила экселенса. — Ты никому ничем не обязан и можешь улететь отсюда в любую секунду, я не обижусь. Можешь даже забрать с собой все свои корабли и отказать нам в поддержке. Хотя, конечно, я предпочла бы, чтобы они остались. Сегодня я готова сотрудничатьс кем угодно, лишь бы это пошло на пользу Империи и нашему дому. Но только сотрудничать, а не продавать душу. Поэтому я прошу тебя. Не приходи сюда больше. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… Ни-ког-да.
Она поднялась с кресла, подошла к двери и молча открыла её.
Конечно, я мог бы сказать ей… мог объяснить… хотя бы попробовать объяснить…
Но неожиданно понял: она не поверит.
Поэтому просто встал и ушёл.
А самое паскудное во всём этом было то, что мне действительно требовалось улететь с Мегадеи…
Глава 19
Следующие два дня мы с Анциллой не виделись. У меня даже сложилось ощущение, что она специально избегала тех мест, где мы могли пересечься, пусть и случайно.
