Герцогине было противно смотреть на своего бывшего мужа, на его напыщенную физиономию, на горделиво-презрительную позу шута, но она, как могла, сдерживала собственные эмоции.
Пусть говорит. Пусть думает, что у него всё под контролем.
Профиль ЧС, о котором Галья́ рассуждал с таким удовольствием, у неё теперь точно такой же. Анцилла узнала об этом после первой же ночи с Диром на Мегадее. Внезапно почувствовала в себе какие-то изменения, сделала тест, и подозрения подтвердились: её ПЧС подрос до «три плюс».
Кроме поднятия профиля, с ней стали происходить и другие странные вещи.
Во-первых, у неё резко обострилась интуиция.
Во-вторых, она неожиданно превратилась в эмпата и всего за неделю научилась свободно считывать любые людские эмоции.
В-третьих, экселенса могла теперь, при желании, видеть и ощущать колебания электромагнитных и гравитационных полей. Не всех, конечно, а тех, что поблизости, на расстоянии до сотни шагов.
И наконец, в-четвёртых, она обнаружила у себя ещё одну удивительную способность. Во время одной из инспекций, находясь на «Варяге», когда барон уже убыл на Шугаду, Анцилла из любопытства попробовала прицелиться из антиэлектропушки по одной из мишеней — выработавшему свой ресурс спутнику. Каково же было её удивление, когда после «случайного» нажатия на «гашетку», мишень, находящаяся от крейсера на расстоянии больше ста тин, оказалась поражена! Выстрел, невидимый и беззвучный, никто не заметил. «Скачок напряжения» на мишени объяснили погрешностью следящих систем…
— Кстати. Чтобы тебе не было скучно, — ухмыльнулся глава дома Галья́, закончив вещать и подойдя к второму столбу. — Твоего друга барона прищучили на Шугаду. Сегодня. Специальная группа охотников за головами из ФСП.
— Их навёл ты, — тихо сказала женщина.
Она не спрашивала. Она утверждала.
— О! В проницательности тебе не откажешь, — рассмеялся регент. — Да, это был действительно я. Но только твой самозванный барон об этом уже не узнает. Я лично проинструктировал старшего группы, чтобы он сообщил твоему приятелю, что сведения о его местонахождении они получили от одной герцогини. Догадываешься, кого я имел в виду?
— Всегда знала, что ты подлец, Дарий, — процедила сквозь зубы Анцилла.
— Я тебе уже говорил. Это не подлость, это политика, — пожал плечами бывший супруг. — Но хватит об этом! Время и вправду уходит. Пора начинать ритуал.
С этими словами он схватился за столб, и в то же мгновение экселенсу пронзила боль…
Этот поединок совершенно не походил на привычные схватки один на один в рукопашную и с оружием. Здесь состязались в умении применять против оппонента силу Ан-Заф, странную, полумифическую, непонятную. А побеждали обычно не те, кто сильней и ловчее, а те, у кого окажется больше упорства и права на власть.
Ни герцогиня, ни регент не двигались с места. Бой между ними шёл, как предположили бы земные компьютерные игроки, в местном «киберпространстве». И это пространство подпитывалось не электричеством.
Время для экселенсы словно бы превратилось в туго натянутую струну или, скорее, тетиву арбалета. Призрачная упругая нить протянулась от центра арены к столбу. Каждое прикосновение к ней, каждый поворот «арбалетного ворота», любое усилие на «натяжном механизме», случайное или намеренное, вызывало вспышку режущей боли. А с каждой подобной вспышкой из тела уходила жизненная энергия. Пусть понемногу, по капле, но эти капли сливались в струи, струи в ручьи, ручьи в реки, а реки потом низвергались с невидимых гор ревущими водопадами дней, месяцев, лет.
Тот, у кого струна или тетива продержится дольше, не лопнет от напряжения или не будет брошена и отпущена, тот и одержит победу.
У претендентов эти «струны души» изначально были натянуты гораздо сильнее, чем у принявших вызов. Поэтому крепость их душ, упорство, способность отдать для победы всё, даже жизнь, и вера в собственную правоту — только это могло помочь в поединке. Всё остальное — титулы, звания, деньги, заслуги, толпы поклонников и адептов — не играли здесь какой-либо роли. Однако и упорство, и крепость, и вера полной гарантии тоже никому не давали. Свою «струну» надо было натягивать аккуратно и точно, строго дозированными движениями, чтобы она не лопнула раньше положенного и не дошла до предела чересчур быстро. Их тянули по очереди, сперва герцогиня, потом регент, следом опять герцогиня, и так до конца ритуала, до тех самых пор, пока кто-нибудь не откажется от борьбы или одна из двух «струн» не порвётся.
Экселенса Анцилла знала: для всякого претендента лопнувшая «струна» означает мгновенную гибель, а отказ от борьбы — суд и позор. В шести предыдущих случаях ни один претендент борьбу не оставил, все дошли до конца, для всех ритуал закончился смертью. Причина простая — насколько бы прочными ни были их личные «струны жизни», фора и лучшие навыки в применении силы Ан-Заф играли за их соперников.
Герцог Галья пользоваться силой умел, И если бы глава дома Ван Тиль решилась на поединок чуть раньше, хотя бы месяц назад, она бы и вправду не имела ни единого шанса.
Сегодня всё было по-другому.
Барьер. Слово, которое страшило практически всех во Вселенной. И которого герцогиня боялась так же как остальные. Раньше боялась, пока не встретилась с Диром.
Только благодаря ему, с регентом она боролась на равных.
Сила барьера оказалась сродни Ан-Заф, а возможно они вообще были разными проявлениями одной и той же энергии.
На каждый «удар» соперника Анцилла отвечала более точным, более выверенным и соразмерным, и в какой-то момент она вдруг почувствовала, что роли поменялись, и теперь уже не её, а регентская «струна» натягивалась всё сильней и сильней, становясь всё ближе и ближе к пределу. Боль превратилась в оружие, а страшный для всех «барьер» — из проклятья во благо.
Но даже сейчас, несмотря на близость победы, за каждый пройденный цикл ей приходилось платить годами собственной жизни. Кожа старела, на лице появлялись морщины, на голове — седина, суставы похрустывали, дряхлеющие на глазах мышцы болезненно отзывались на любое движение, сердце работало с перебоями, в лёгких что-то хрипело, временами становилось трудно дышать…
Наверное, всё-таки хорошо, что Дир её уже не увидит. Такого позора она бы просто не выдержала… Жаль, что он тоже уйдёт из жизни, считая её предательницей.
Но это не страшно. Она за него отомстит.
Семьдесят и один день власти над Великой Империей зря ни для кого не пройдут. Каждый получит то, что заслуживал. А после ей будет уже всё равно…
Громкий хлопок с другой стороны арены экселенса встретила почти без эмоций. Рухнувший на песок Дарий её не интересовал. Струсил, оказался слабее, испугался возможной смерти, выпустил невидимую тетиву, проиграл — туда ему и дорога. С его прегрешениями будет теперь разбираться имперский суд, а ей хватит пока и других забот.
