— Убейте! Убейте скорей эту гадину! Стреляйте в неё, я приказываю… — вопил что есть силы герцог, вывалившись за пределы площадки для поединков.
«Какой же ты идиот, Дарий, — мысленно выдохнула Анцилла. — Того, кто находится в зоне Ан-Заф, убить невозможно».
Отпустив столб, она устало опустилась на землю. Ритуал завершился. Пелена над бордюром стала почти прозрачной, как покрытое пылью стекло. Экселенса могла теперь видеть тех, кто снаружи, а те, кто снаружи, могли видеть её. Но герцогиня на них не смотрела. Она смотрела сейчас только на свои руки. Дряблые, старческие, с тёмными пигментными пятнами.
«Старуха… Страшная, злая старуха… Какое счастье, что это совсем ненадолго…»
За тонкой полоской тумана гремели оружием, лязгали сочленениями брони.
— Убейте! Убейте её! Стреляйте! — продолжал верещать низложенный регент.
Десантники майора Вирстафена окружили площадку, прикрыв её спинами и взяв лучемёты и плазмоганы на изготовку. Гвардейцы расположились чуть дальше, тоже подняв оружие, но открывать стрельбу пока не решались.
В районе дверей что-то вдруг громыхнуло.
Тяжёлые створки с грохотом упали на мраморный пол.
— Не стрелять! Смирно! Оружие наземь! — прогремело под сводами.
Анцилла вскинула голову и тут же, закрыв руками лицо, буквально сжалась в комок.
«Боже! Как стыдно… Как же мне стыдно…» — галопом проносились в мозгу ужасные, отдающие безумием мысли…
В зале стало внезапно тихо, словно кто-то невидимый вдруг разом выключил звук.
А затем послышались чьи-то шаги.
Кто-то прошёл от двери через весь зал, с лёгким шелестом, но без всякого напряжения проник сквозь защиту арены и остановился около съёжившейся у столба герцогини.
На плечо ей легла чья-то рука.
— Ну, здравствуй, моя экселенса, — тихо проговорил до боли знакомый голос…
Глава 25
Официальным ответственным за приём трофеев и пленных я назначил капитан-бригадира Виллема. Кому, как не лично командующему нашими силами у Мегадеи получать свою долю триумфа от выигранной битвы? Пусть материальные потери были большими, можно сказать, колоссальными, но и победа оказалась поистине грандиозной. Более сотни доставшихся нам вражеских кораблей, из которых около тридцати — боевые, увеличивали наш орбитальный и межгалактический флот раза примерно в четыре.
А вот людей было жалко. Безумно жалко. Два с лишним десятка хорошо подготовленных экипажей, две с половиной тысячи человек, боевых товарищей, освобождённых когда-то из плена, союзников из домов Барди́ и Анса́ри и просто неравнодушных граждан, прибывших сюда по зову долга и сердца вопреки грозным распоряжениям нынешних имперских властей. Все они сложили свои головы за Империю и честь дома Ван Тиль.
Больше всего — почти четыреста инженеров, связистов, пилотов, артиллеристов, штурм-пехотинцев — погибло на боевой станции, практически весь экипаж. Многих из них я знал лично, и тем больнее было сознавать, что они погибли в том числе из-за меня. Из-за того, что я не успел. Просто не успел прибыть вовремя…
Пока Виллем занимался трофеями, я быстро переговорил с командирами кораблей и платформ, а затем прямо на орбите организовал сбор наиболее доверенных лиц из руководства корпуса и союзников. Совещание прошло на «Авроре», в основном шлюзе, где к крейсеру пристыковался «Рюрик», а рядом, через переходной рукав — «Два Би-Би».
Первым в шлюзе появился Суйюнь, а следом за ним…
Вот кого я действительно не ожидал увидеть перед собой — это «несчастного графа Лу́джера, героически погибшего вместе с «Примой».
— А мне говорили, ты уже на небесах? — хмыкнул я, протянув ему руку.
— Увы, экселенц. Я поначалу тоже так думал, — вздохнул глава дома Анса́ри. — Но оказалось, ошибся. И все ошибались.
— Да? И как же это случилось?
— Знаете, экселенц, я ведь на самом деле решил, что умирать три раза подряд — это моветон, — «удручённо» развёл руками аристократ. — В приличном обществе так не делают. Да и потом вы сами мне это запретили. Так и сказали: учти, в третий раз я этого не потерплю. Ну, я и подумал: как станет совсем хреново, станцию подорву, но всех, кто остался, вытащу. Короче, когда эти гады подобрались вплотную к реакторам, я приказал дать разгон, а потом всем, кто остался, погрузиться в ремонтный шаттл и валить через ствол вентиляции. Челнок, между прочим, я же и пилотировал. Пришлось, кстати, ещё несгораемые переборки сжигать по пути, но это уже детали. В общем, когда наша «Прима» рванула, мы были уже снаружи.
— И вас совсем не задело?
— Как это не задело? Очень даже задело, — «оскорбился» граф. — Движок накрылся, противоплазма слетела, антенны все в ноль, кислородные баки в хлам. Осталось лишь гимн Империи спеть и в флаг завернуться. Но ведь опять не вышло! Ханес, скотина такая, не дал нам красиво уйти. Подвалил на своём кораблике, когда мы уже пузыри из лёгких пускали, манипулятором подцепил и готово. Тридцать два пацана будут ему теперь по гроб жизни обязаны.
— И ты тридцать третий, — добавил я с лёгкой усмешкой.
— И я, — не стал спорить Луджер. — Но клятву вассальную я ему приносить не буду.
— Не будешь? Почему? — разговор стал меня забавлять.
— Потому что он меня спас один раз, а вы, экселенц, дважды. И вообще, — он неожиданно вытянулся во фрунт и, щёлкнув каблуками, выпалил сакраментальное. — Дом Анса́ри знает свой долг! И этот долг — вам, экселенц!..
Заседание «Малого Совнаркома» продлилось менее часа. Кроме меня присутствовали только Гас, Суйюнь, Лу́джер и Ханес. Виллема, несмотря на его заслуги в отражении атаки на Мегадею, в этот круг «посвященных» я решил не вводить. Та информация, которой мы обладали, могла запросто поставить крест на его военной карьере, а то, что военачальник и организатор из него выйдет отличный, никто из нас не сомневался. Поэтому наши тайные планы по «захвату Вселенной» мы обсуждали без капитан-бригадира.
Хотя чего там было ещё обсуждать? Все и так понимали: наш путь лежит на Бохав, и чем скорее мы туда попадём, тем лучше. О том, что происходило сейчас на столичной планете, мы уже знали. Все имперские СМИ только и говорили, что о ритуале Ан-Заф и шансах обеих сторон. На регента ставили практически один к одному, на победу Анциллы — один к двадцати пяти. На этом фоне даже наше эпическое сражение против объединённого флота ушло в новостях на второй план. Тем более что в нас верили ещё меньше, чем в экселенсу, а информацию о происходящем у Мегадеи секретили и мы, и противники.
Сейчас, после полного разгрома врага, таить её уже не было смысла.
Специально подготовленные гиперграммы ещё до окончания совещания понеслись в Имперский Генштаб, Регентский Совет, Общественную палату и во все ведущие голоканалы. Наполнение у каждой было своё. В одной только сухие строчки стандартного боевого донесения, в другой — красочные описания артиллерийских дуэлей и взрывающихся кораблей, в третьей — пафосные призывы к всеобщему единению но фоне великой победы, в четвёртой — весьма недвусмысленные предупреждения всем колеблющимся, в пятой… Короче, нужные фразы нашлись у нас для каждого адресата, а вместе они должны были поселить в них страх и уверенность. Страх — что церемониться с попавшими под подозрение мы не будем. Уверенность — что после такого успеха мы справимся с кем угодно, и общество, как и армия, будут теперь скорее за нас, а не за проспавших эту войну высокопоставленных имперских чиновников…
