— Пока ничего особенного, экселенц. Правящие дома ещё не определились, остальные ждут их реакции.
— Это понятно, — отмахнулся герцог. — Я спрашиваю о другом. О главном. Можешь, кстати, не шифроваться. Говори всё как есть, тут нас никто не услышит.
— Да, экселенц. Я понимаю, — помощник негромко прокашлялся и принялся говорить.
Он говорил долго, минут, наверное, сорок.
Дарий его внимательно слушал, делал мысленные пометки, вникал в детали, уточнял подробности и снова и снова задавался вопросом: всё ли он сделал правильно, нет ли в его плане ошибки? Герцог прекрасно знал, что идеальные планы встречаются лишь на бумаге и в головах у планирующих. Реальность же непредсказуема. Жизнь, как обычно, вносит свои коррективы, исполнители оказываются недостаточно компетентными, противник сильней и хитрее, а про изначальные вводные вдруг выясняется, что они опираются не на факты, а на досужие домыслы и веру в непогрешимость начальства.
Домыслов регент старался по максимуму избегать, а любую идею, прежде чем пустить в дело, рассматривал с разных сторон и испытывал на подчинённых. До настоящего времени подобная практика осечек почти не давала. Единственная случилась около полугода назад, и выводы из неё Дарий сделал серьёзные. То, что верить нельзя никому, он знал и раньше. Что женщинам нельзя верить в особенности — тем более. Но после случая с экселенсой Анциллой он понял, что женщинам надо не только не верить, их надо контролировать каждый миг и каждый же миг ждать от них неприятностей.
И пусть та осечка на общий успех операции не повлияла — кризиса и гражданской войны удалось избежать — сегодня тот прошлый успех грозил окончиться крахом, и действовать приходилось по принципу: не можешь предотвратить — возглавь, и если без кризиса не обойтись, его надо организовать самому…
— Выходит, что герцогиня всё-таки выступила с заявлением?
— Выходит, что да, экселенц.
— И её не смутило, что Талвий сейчас со мной?
— Нет, экселенц. Не смутило, — развёл руками Гильермо.
— Ну что же. Я думаю, нам это только на руку. Быть неплохим политиком, но… ммм… безалаберной матерью сегодня немодно.
— Согласен, экселенц. Опросы показывают: общественность её не поддерживает.
— Пока не поддерживает, Гильермо. Только пока, — усмехнулся регент. — Но это, по большому счёту, неважно. Сейчас нам важнее позиция кланов. Наша задача — перетянуть к себе сомневающихся и дискредитировать непримиримых. Сегодня мир стал слишком хрупким. И чтобы его сохранить, нам всем надо чем-то пожертвовать…
Говоря это, герцог ничуть не лукавил. Он действительно полагал, что жертвы необходимы. Свою он принёс тогда, когда согласился считать Талвия сыном. Только рассказывать об этом, даже самым ближайшим помощникам, не собирался. А то, что Анцилла тоже не торопилась обнародовать факт, что родила не от мужа, лишь укрепляло в мысли, что всё идёт так, как надо, как и было спланировано.
Конечно, если бы герцогиня сразу призналась, что беременна не от него, Дарий отнёсся бы к этому по-другому. Да, неприятно, но что поделаешь. Брак по расчёту не предполагает взаимной верности, а уж по добрачным связям тем более. Гораздо важнее не выносить сор из избы и использовать то, что случилось, к взаимной выгоде. Здоровый прагматизм обеих сторон мог стать залогом крепкого мира не только в семье, но и в Империи. Максимум, что сделал бы в этом случае герцог — это выяснил, кто настоящий отец, и принял бы меры, чтобы этого человека не стало. В политике, а не в жизни. Только в политике.
Увы, экселенса Анцилла поступила иначе. Её мотивы были понятны («держи друзей близко, а врагов ещё ближе»), а планы прозрачны: сперва уступить, затем усыпить бдительность нарочитой покорностью, дождаться, когда противник расслабится, а после ударить. Да так, чтобы отвечать было бы уже некому.
В том, что отец её сына жив, Дарий нисколько не сомневался. Как не сомневался и в том, что в нужный момент этот человек появится обязательно, выскочит, как какой-нибудь чёртик из табакерки. И вот тогда давно ожидаемый кризис ударит именно по Галья́, лишив их и власти, и репутации, и союзников. Допустить такое развитие ситуации герцог не мог. Готовиться он начал месяц назад, когда окончательно убедился в том, что Анцилла его обманывает. Мягкий «домашний арест» заставил её спешить, а «внезапный» перелёт на Лакойю как нельзя лучше высветил её связи и замыслы.
Регент только слегка подыграл супруге (через Гильермо и его людей), допустив утечку о маршруте и времени перелёта. И уже во второй промежуточной точке, когда звездолёт вышел из гипера, чтобы произвести коррекцию, герцогиня покинула борт на челноке «досмотровой группы». Система Нагоны, где это произошло, не относилась ни к одному из правящих имперских домов, поэтому даже формально претензии предъявлять было некому. Сиятельная экселенса имела полное право воспользоваться пристыковавшимся к кораблю челноком, и она им воспользовалась.
Куда она отправилась после, герцог не знал, но предполагал, что, скорее всего, в сектор своего бывшего дома. На официальный запрос о её местонахождении правящий дом Ван Тиль не ответил. Но Дарию это сейчас и не требовалось. Большая игра началась, свои первые ходы противники сделали, преимущество той или другой стороны ни для кого пока не очевидно. А что касается инициативы… инициативу герцог отдал сознательно. Имея в руках все рычаги власти, суетиться бессмысленно. Соперники сами всё сделают, чтобы подставиться…
— Озвучь-ка ещё раз, что она там потребовала?
— Экселенса Анцилла потребовала срочного созыва Совета пятнадцати, чтобы решить, кто будет новым регентом.
— Основания?
— Узурпация власти и грубое нарушение «Регентского соглашения».
— Это всё?
— Ещё она заявила, что вы не даёте ей видеться с сыном.
— А кто ж ей мешает-то? — засмеялся герцог. — Хочет увидеть сына, пусть возвращается на Боха́в.
— Почти все эксперты говорят то же самое, экселенц. Выставление себя в роли обманутой женщины — это ошибка. Избранный император принадлежит не только семье. Император принадлежит всей Империи.
— Да. Это закон, и герцогиня об этом забыла, — кивнул Дарий. — Поддерживайте и педалируйте эту тему на всех ресурсах. Но без угроз. С Анциллой мы не враги, у нас просто маленькие семейные разногласия.
— Будет исполнено, экселенц, — склонился в поклоне Гильермо…
* * *
Сказать, что операция по захвату «Тарс-примы» и прочих орбитальных сооружений прошла без сучка и задоринки, значило бы погрешить против истины. Ляпов хватало. Причём, с обеих сторон.
Хотя с первой фазой всё вышло просто отлично.
С координатами наши не напортачили. Спас-капсула с моей тушкой выскользнула из гиперпространства именно там, где и предполагалось. На подлёте её, слава богу, не сбили, досматривать не досматривали, лишь просканировали и, не обнаружив ничего подозрительного, приняли в шлюзе на станции.
