К счастью, объект моего вожделения находился прямо передо мной и, похоже, испытывал то же самое.
Острые коготки вонзились мне в спину, тело забилось в судорогах, и через миг мы просто слились в экстазе, забыв обо всём на свете, разом отринув все имеющиеся в этом мире условности и предрассудки…
Когда всё закончилось, пришло ощущение, как будто я вынырнул из глубины и теперь никак не могу надышаться. Глотаю ртом воздух, а он настолько тяжёлый и твёрдый, что не желает протискиваться сквозь горло в лёгкие, а если и попадает туда, то давит на них как каменная плита. Перед глазами всё расплывалось, в голове стоял гул, кожа горела огнём, в воспалённом мозгу мелькали «живые» картинки…
Вот я стою у стены, передо мной десяток бойцов с лучемётами. Они вскидывают оружие. Слышится команда «Огонь!»…
Стена исчезает. Вместо неё — площадь, заполненная народом. Стою на каком-то ящике, на шее петля. Ко мне подходит мужик в красном колпаке, с виду вылитый капитан Дидрич, зло ухмыляется и пинает ящик ногой…
Площадь всё та же, только уже без виселицы. Стою на коленях, руки связаны за спиной, голова лежит на залитой кровью колоде. Рядом опять Дидрич, в его руках огромный топор. Лезвие взметается вверх и рушится на мою шею…
От дыма нос начинает чесаться…
Что, меня теперь жгут, как Джордано Бруно?..
Нет. Это уже наяву…
Герцогиня лежала на другой половине кровати, закрывшись одеялом по горло, и молча курила. На меня она не смотрела, её взгляд был направлен в стену напротив. Скорее всего, прикидывала, как будет меня расстреливать: из рельсотрона или из плазменной пушки.
Что ж, это было логично. Наказание вполне соответствовало степени совершённого преступления.
Странно, конечно, но меня это волновало отнюдь не в первую очередь. Расстреляют и фиг с ним. И вообще это будет потом. А сейчас мне просто хотелось жрать. Видимо, сил потратил чересчур много…
Обмотав чресла найденным на полу полотенцем, поднялся с кровати и побрёл к столику. Назад не оглядывался. Что случилось, то и случилось, чего теперь горевать-то?
На овощи с фруктами особо не налегал, сосредоточившись на мясном. Белок — штука полезная, он и на поле боя хорош, и в постели.
— Мне жаркое оставь, — прозвучало через пару минут с соседнего кресла.
Голос у герцогини звучал хрипловато. Наверное, тоже изрядно вымоталась после этого чёртового «Кардонийского».
Я отложил в сторону наполовину обглоданную голяшку и взглянул на Анциллу.
Она сидела, завернувшись в тонкую простыню, придерживая верх левой рукой. В правой у неё была вилка. Этой вилкой герцогиня шуровала в тарелке с закусками, отправляя их в рот кусок за куском. Вид у дамы был мрачный.
— Вофы пйынефи, — приказала она совсем неаристократично, продолжая жевать.
Воды я набрал в ванной, прямо из крана, в какой-то кувшин, отыскавшийся около зеркала.
Вернувшись, налил и себе, и Анцилле.
Та забрала свой бокал, глянула на меня с подозрением, на всякий случай понюхала, но всё-таки выпила.
После этого минут десять мы просто ели. Жадно, не отвлекаясь. Ну, прямо как два представителя семейства кошачьих после удачной охоты и не менее удачного спаривания.
К концу трапезы настроение у Анциллы улучшилось, Щёки порозовели, морщинки разгладились… А я смотрел на неё и чувствовал себя подлецом.
Какая же она, блин, красивая! Пусть и немного «испорченная» голографической маской, но всё равно — я таких никогда не встречал.
Через какое-то время она, наконец, почувствовала на себе мой взгляд и, отложив очередной бутерброд, «стрельнула» в ответ. Нарочито насмешливо и слегка грубовато, как раньше, будто и не было у нас ничего.
— Ну и зачем?
— Что зачем?
— Смотришь зачем, как кот на сметану? Неужели влюбился?
Я покачал головой:
— Нет, экселенса. Влюбиться в вас невозможно…
Анцилла приподняла бровь.
Или мне показалась, или в её глазах мелькнуло что-то вроде обиды.
— …Вас можно лишь обожать.
Несколько секунд она смотрела на меня пристально-пристально, словно бы что-то решая, затем медленно поднялась и, чуть улыбнувшись, одним резким движением сдёрнула с себя простыню:
— Ну что, пойдём что ли?
— Куда? — уставился я на протянутую руку.
— Куда, куда… кувыркаться, конечно, куда же ещё? Ночь длинная. Проверим, каков ты без допинга… Ха… Обожатель…
Без «допинга» мы всё-таки не обошлись, выпив на пару всё оставшееся вино и угомонившись только под утро.
Думаю, те, кто за нами подсматривали (если, конечно, подсматривали), получили огромное удовольствие от этого реалити-шоу. Чего мы только не вытворяли в постели! Ни в жизнь не поверил бы, если бы сам не участвовал. Дама моего сердца оказалась такой затейницей, даром что герцогиня. Но самое удивительное: даже после того, что произошло, я всё равно не мог перейти с ней на «ты». Даже во сне… Хотя снов в эту ночь мне как раз и не снилось. Спал как убитый. А проснулся лишь от того, что меня стали дёргать за ногу. Причём довольно настойчиво…
— Давай, просыпайся. Тут про тебя говорят.
— Про меня? Говорят? Кто? — продрал я глаза и уставился на свисающий с потолка головизор.
Герцогиня, уже одетая, сидела на крае кровати и смотрела в 3d-экран.
На экране красовалась моя физиономия. Официальная, из личного дела.
Невидимый диктор давал пояснения. Внизу, бегущей строкой, шёл текст.
«Рядовой Вит Ал. Дезертировал из 37-го легиона. Особо опасен. Подозревается в нескольких изнасилованиях и убийстве 6 человек, в том числе 2-х детей. Всем, кто знает о его местонахождении либо видел этого человека, просьба сообщить по номеру… За информацию, способствующую его задержанию, гарантируется денежная премия — 5000к… Особые приметы разыскиваемого:…»
Дальше по новостям шли кадры «с места событий». Несколько полностью сгоревших флаеров. Кровь на асфальте. Закрытые тканью трупы. Патрулирующие город отряды военной полиции и сводные группы штурмовиков и десанта…
— Серьёзно взялись, — дёрнула плечом герцогиня. — Догадываешься, что это значит?
— Что?
— Тебя списали. Причём подчистую.
— А вас, экселенса?
— А я стану новой жертвой насильника и убийцы. Меня похоронят с почестями в закрытом гробу. Тебя же, скорее всего, грохнут при задержании, после чего сожгут, а пепел выкинут в море.
— Отличная перспектива. Я прямо польщён.
— Напрасно ёрничаешь, — нахмурилась экселенса. — Это и вправду серьёзно.
— А я и не ёрничаю, — развёл я руками. — Я радуюсь.
