— Нет, не поставит. Процедура фиксации пола предполагает установление безальтернативной личной свободы, — процитировал Гас какой-то закон.
Бывшая работница городского борделя повернулась ко мне, и глаза у неё сделались жалобными-жалобными, прямо как у провинившегося щенка.
— А можно… и мне то же самое? Я же ведь тоже рабыня, и если меня захотят наказать…
— Кто твой хозяин? — перебил я её.
— Я собственность городского совета. Вот, смотрите, — она потянула вниз платье и развернулась спиной, оголив лопатку.
Её печать, в отличие от моей, была видимой. Я, кстати, помнил её ещё по борделю, но пристально не рассматривал, думал, что это просто татушка. Однако нет. При прикосновении рабская метка становилась отчётливее и теплела под пальцами.
— Если печать не убрать, по ней её вычислят, — сообщил Гас. — Не сразу, конечно, но след всё равно останется.
— Значит, будем убирать, — пожал я плечами.
— Решили?
— Решили.
Приятель вытащил из шкатулки ещё одну ампулу и передал мне.
— Нет-нет! Ты что?! Мне это нельзя, — неожиданно запротестовала Паорэ, увидев в моих руках шприц.
— Что значит нельзя? Ты же сама просила.
— С чёрным нельзя. Чёрные для мужиков. Женщинам надо белые.
Мы с Гасом переглянулись.
— Вот тебе и биостазис, — разочарованно протянул «третий».
— Ошиблись. Бывает, — развёл я руками.
На факте, что бывшая шлюха знает о чёрных и белых ампулах больше, чем мы, напарник внимания не заострил. Наверное, из-за досады. Столько надежд было связано с этими белыми ампулами, а оказалось…
— Ладно. Давай колоть, чего уж теперь…
После укола, так же как и у нас, рабская метка со спины дамы исчезла.
— А её точно нет? — поинтересовалась она, когда я сказал, что всё в норме.
— Точно.
— Точно-точно?
— Зеркало принеси, — приказал я наблюдающему за нами Нунию.
Тот, к моему удивлению, оказался не только быстрым и расторопным, но и сообразительным и притащил — чего только не было в запасах у господина наместника — не одно, а два небольших зеркальца.
С их помощью Паорэ сама всё как следует рассмотрела, а рассмотрев, радостно взвизгнула и бросилась мне на шею:
— Спасибо! Спасибо, Дир! Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна!
Потом тот же «фокус» она попыталась проделать и с Гасом, но тот успел состроить зверскую рожу и выставил вперёд локти. На мой взгляд, зря. Ведь когда тебя обнимает симпатичная и фигуристая деваха, пусть даже не единожды пользованная и прожжённая, это всё равно чертовски приятно. Но раз уж приятель не захотел получить свою толику благодарности, она предсказуемо вернулась ко мне, и я этому ничуть не противился.
О том, что в нашей команде есть ещё один неохваченный, я вспомнил лишь через пару минут.
— У тебя-то хоть этой метки нет, а? — отстранив от себя расшалившуюся не на шутку Паорэ, обратился я к Нунию.
— Нет, господин, — покачал головой «шершавый».
— А если проверим? — нахмурился Гас.
— Я не обманываю, — вздохнул дезертир. — Но если б она была…
Сказал и неожиданно замолчал.
— То что? — не выдержал Гас.
Тощий взглянул на него странным взглядом, потом посмотрел на меня.
— Господин Дир, господин Гас… Вы взяли меня с собой. Вы не стали меня прогонять. Вы поступили честнее и лучше, чем все, кого я когда-то знал. Так сделайте же ещё один шаг. Я вас прошу. Вколите мне тоже… вот это самое, — указал он на шкатулку наместника.
Мы с Гасом снова переглянулись.
— Зачем тебе это? Ты хочешь, чтобы тебя закрепили мужчиной?
— Вы не поняли, господин Дир, — тихо проговорил Нуний. — Я не хочу закрепляться мужчиной. Я хочу… чтобы вы вкололи мне белую ампулу.
— Но ты же можешь погибнуть! — вмешалась в наш разговор Паорэ. — Белое — это для женщин. Его никогда не давали мужчинам. Это непредсказуемо и опасно.
— Но я ведь и есть женщина, — вымученно улыбнулся «пацан». — И если мне суждено умереть, то…
— Ты думаешь, эта фигня вернёт тебе прежнее тело? — догадался я наконец о его мотивах.
— Да, господин. Я думаю, это мой шанс. Мой единственный шанс.
— Ты что-нибудь слышал об этом? — повернулся я к «третьему».
— Нет. Но я бы рискнул.
— А ты? — взглянул я на даму.
— Нет. Но я бы не рисковала.
Я ненадолго задумался. Как-то так получилось, что принимать решение предстояло именно мне. Не бог весть какой сложный выбор. Ведь даже если «пацан» и умрёт, для нас ничего не изменится и хуже не станет. Как говорится, помер Максим и хрен с ним…
Но всё-таки мне было жалко этого дурачка… или дурочку…
— Рискнём, пожалуй. Подставляй лапу, кролик…
Нуний скоренько оголил плечо и закрыл глаза.
— Да не трясись ты так. Это не больно, — проворчал я, поднимая шприц-ампулу и примериваясь к уколу.
— Я не боюсь, господин. Просто мне немножечко страшно… Ай!
— Всё. Готово. Теперь будем ждать.
Я убрал использованную ампулу обратно в шкатулку и сел напротив подопытного.
Ожидание продлилось около трёх минут. А потом «шершавый» неожиданно дёрнулся, изогнулся дугой и рухнул на землю. Агония продолжалась недолго, всего десяток секунд.
Мы поднялись и подошли к неподвижно лежащему Нунию.
— Она умерла, да? — пробормотала Паорэ.
— Не дышит. И пульса не чувствуется, — ответил Гас, склонившись над телом.
— Не повезло, — вздохнул я, присев рядом с упавшим и тронув его за шею.
Пульс у несчастного и впрямь не прощупывался.
Я встал и отшагнул в сторону.
Секунд пятнадцать мы просто стояли и молча глядели на труп.
— Похоронить бы, — глухо проговорил Гас, прерывая молчание. — Где там у нас лопаты лежали?
— Я принесу.
Я повернулся к шатру, но не успел сделать и шага, как меня резко дёрнули за рукав.
— Стой! Подожди! — вцепившаяся мне в руку Паорэ смотрела на лежащее тело со смесью ужаса и восторга.
Действительно. «Труп» уже не казался трупом. В подступившей со всех сторон темноте он словно бы весь подсвечивался. Слева — неяркими отблесками костра, справа — едва заметным свечением, голубоватым, как от луны, которой сегодня не было.
А ещё «умерший» изменялся. Прямо у нас на глазах, в режиме реального времени. Практически так же, как сотник Нэрий в мой первый день в кудусе Перекки. На его голове отрастали волосы, плечи сужались, ноги и руки делались тоньше, а некоторые другие части, наоборот, становились чуть более выпуклыми и округлыми…
