Все занимались делами.
Гас седлал лошадей.
Нуна заново перекладывала и сортировала вещи из седельных сумок.
Моя ночная партнёрша суетилась возле костра насчёт завтрака.
— Сколько сейчас?
— Семь тридцать четыре, — бросила она, не оборачиваясь.
— Почему не разбудили?
— Гас сказал, ты дежурил на полчаса дольше, вот мы и решили…
— В следующий раз решайте вместе со мной. Понятно?
— Так точно, милорд! Больше не повторится! — отсалютовала мне ложкой Паорэ. В её глазах таились смешинки…
После короткого завтрака — опять каша, снова консервы и какое-то овощное пюре — дамы отправились убирать шатёр, а мы с Гасом отошли на полсотни тян в лес для важного разговора.
— Ты за свою бабу уверен? — спросил первым делом приятель.
— Уверен. Только она не моя, а своя собственная. Мы просто трахаемся иногда, если сильно приспичит.
«Третий» негромко хмыкнул, но развивать эту тему не стал. Вместо пустой болтовни он сунул мне арбалет и отступил на десять шагов.
— Стреляй.
— Куда?
— В меня. Хочу кое-что проверить.
Я почесал в затылке. Мысль была интересная, но так радикально её проверять не хотелось.
— Давай-ка я лучше камнем сначала брошу.
— Согласен. Бросай.
Камешков под ногами было полно. Один из них я поднял с земли, примерился и с силой метнул в напарника. Прямо перед «мишенью» камень вдруг словно подпрыгнул и пролетел мимо.
Гас ухмыльнулся
— Теперь давай арбалет.
С арбалетом всё вышло точно так же. Болт вильнул в сторону и вонзился в ближайшее дерево.
— А ну-ка, давай и меня попробуем, — вернул я Гасу оружие…
Попробовали. Я тоже оказался «неуязвим» для выстрелов.
— Хорошая вещь — закрепление, — подытожил приятель.
— Эт-точно, — кивнул я, довольный собой и удачно проведённым экспериментом.
Ларчик открывался достаточно просто. Никаких специальных приборов, создающих искажающие поля, местные не имели. После уколов закрепления они сами становились генераторами этих полей. А теперь ими стали и мы.
— Как догадался? — взглянул я на «третьего».
— Твоя навела, — пожал тот плечами. — Сказала, что тот придурок, которого ты прикончил, тоже был закреплённым.
— Барзиний что ли?
— Ага. А ещё, что у барона Асталиса было не меньше десятка закреплённых бойцов. Вот я и сопоставил хрен к носу.
— Так, значит, те четверо, которых мы еле прибили при высадке…
— Видимо, да, — подтвердил приятель. — Плазма их не брала, только если сосредоточенно.
Я почесал лоб, нахмурился.
— А что тебе ещё эта… хм… моя рассказала?
— Ну, сказала ещё, что надо на север ехать, а не на восток.
— И всё?
— Всё. Об остальном, мол, ты говорить запретил.
— Кто запретил? Я запретил?! — я поднял бровь, но тут же опомнился. — Да, я запретил. Нечего бабе влезать в мужские дела. Напутает, переиначит по-своему, только проблемы создаст. Тем более, мне надо сперва самому разобраться. Такие вот, понимаешь ли, пироги. А то, что не на восток, а на север — это логично. В вольных баронствах нас будут искать в первую очередь. А север… — я сделал вид, что задумался. — Чтобы вернуться в Империю, нам нужна связь, хотя бы односторонняя.
— Думаешь, она там найдётся? — усомнился бывший штрафник.
— Мы её сами организуем, — поднял я указательный палец. — Но для этого нам понадобится тихое спокойное место. Хотя бы на пару месяцев. И это место, я знаю, на севере точно есть…
** *
С лошадью за прошедшие четверо суток я стал управляться существенно лучше. И даже приноровился сидеть в седле так, чтобы не натирать ноги и задницу. Паорэ, по крайней мере, меня похвалила. А вот Гасу и Нуне это, похоже, было по барабану. Они, вообще, вели себя как то странно. Словно бы задались целью поменьше замечать то, что вокруг, а друг друга в особенности. Гас ни разу не отдал Нуне ни одного указания напрямую и ничего ни разу не спрашивал, всё только через посредников — меня и Паорэ. Нуна тоже отчитывалась о сделанном только нам, а не Гасу, и разговаривала опять же лишь с нами, а вовсе не с тем, кого знала ещё по службе у господина Салватоса.
На третью ночь, когда мы с Паорэ решили на пару минуток передохнуть после очередной дозы секс-терапии, она вдруг поведала мне про Нуну, что та, мол, моего друга просто боится. Что раньше, когда она ещё была «парнем», Гас, единственный из окружения наместника, относился к ней хорошо и несколько раз даже заступился за неё перед другими «шершавыми». Но теперь, когда она опять стала девушкой, он просто перестал её замечать.
Над этими «невинными» откровениями я лишь посмеялся.
— Да что тут думать-то? Втюрилась она в него, вот и всё. Других свободных мужиков рядом нет, вот гормоны и заиграли. Быть пару лет вроде как пацаном, а потом — бац! — и обратно в девки, тут у любой, я думаю, крышу снесёт. Засиделась, короче, в девицах, вот её и колбасит. А он мужик видный, здоровый, не сволочной, как не запасть на такого?
— Так чего же тогда этот видный теряется? Глаз у него что ли нету?
— Может, и нету, я почём знаю?
— Ну, так сказал бы ему!
— А нахрена́?
— Как это нахрена?! Как это нахрена?! — возмутилась партнёрша, но развить это возмущение я ей не дал — обнял за талию, подтянул к себе, а дальше нам стало попросту пофиг на чьи-то дурацкие переживания, свои оказались и интересней, и ближе…
С Гасом по этому поводу не разговаривал. Действительно, нахрена? Сам разберётся, не маленький. А у меня и со «своей бабой» проблем выше крыши, и их надо как-то решать.
Во вторую ночь нашего путешествия-бегства мы трахались уже полтора часа, а не час, а в третью — два с половиной. Мало того, на следующий день нас обоих стало вдруг так крутить и вертеть, что я даже попросил Гаса, чтобы сегодня он позволил Паорэ возглавлять кавалькаду (местную географию она знала не хуже него), а меня поставил в конец — замыкающим. Ибо иначе, как только я бросал взгляд на развратницу, у меня сразу же начинался дикий стояк, а она, увидев меня, тут же начинала томно дышать, закатывать глазки и нервно ёрзать в седле.
В течение дня мы, как правило, делали три перегона: четыре часа верхом, потом час-полтора на отдых, снова четыре часа верхом, опять отдых и дальше уже едем до темноты. Так вот, после третьей ночи уже на первом привале я и Паорэ, вместо того чтобы отдыхать, отправились в лес и минут сорок предавались там самому разнузданному разврату. На следующей стоянке разврат длился в полтора раза дольше, а ночью… Ох, что было у нас ночью, вообще никакому описанию не поддаётся. И ведь, что самое любопытное, желание только росло, хотя по идее у всякой нормальной парочки при таком темпе оно должно, наоборот, угасать, и оба партнёра уже должны надоесть друг другу до чёртиков. Однако нет. Чем дольше мы трахались, тем сильней распалялись. Всё в чётком соответствии с «теорией барьерного резонанса», выдвинутой Паорэ в самую первую ночь.
