— Леди Паорэ? Уверены?
— Да, экселенц, — кивнул Луджер.
Я повернулся к Пао. Та молча пожала плечами: сама, мол, не понимаю.
— Хорошо, граф, — переключил я канал на Паорэ и взглянул на часы. — У вас есть двадцать секунд.
— Миледи! — вскинул голову регент. — Всего через пять минут мы вступим в сражение, которое для кого-то из нас может оказаться последним. Я не желаю тешить себя пустыми надеждами, но всё же хочу, чтоб вы знали. Мои голова и руки принадлежат Великой Империи. Долг жизни принадлежит экселенцу. Но моё сердце с этой минуты принадлежит вам, миледи. Только вам и никому больше. А теперь прощайте и не поминайте лихом одного глупого и безнадёжно влюблённого графа.
Связь выключилось, экран монитора погас…
— И что это было? — удивлённо посмотрел я на баронессу.
Пунцовая от смущения женщина только руками смогла в ответ развести.
— Наш граф неисправимый романтик, — засмеялась Анцилла. — Боюсь, что когда-нибудь это его и погубит.
— Главное, чтобы с ним не случилось то же, что с Борсием, — махнул я рукой, давая понять, что всё, разговоры закончены, разбираться с этим романтиком будем потом, когда победим. — Карстен! Включайте маршевые. Пункт назначения — Солнечная…
С моего предыдущего трёхнедельной давности визита к Юпитеру газовый гигант нисколько не изменился. Всё так же слоилась мощными вихревыми пластами его атмосфера, всё так же крутился вблизи от экватора багровый суперторнадо, называемый земными астрономами Большим Красным Пятном.
Позицию на орбите мы выбрали прежнюю — местный стационар в ста пятнадцати тысячах от БКП.
— Прикажете развернуть пушкой к пятну? — поинтересовался лейтенант-командор, когда маневровые двигатели отключились и «Аврора» заняла условно равновесное положение.
— Разверните. Малые колебания допустимы. Десять процентов погрешности будет достаточно. И дайте команду освободить сектор «зет» и ближние коридоры.
— Сделано, экселенц. Вы это уже приказывали.
— Приказывал, да. Но я хочу, чтобы вы ещё раз проверили.
— Да, экселенц, я понял. Будет исполнено…
В сектор «зет» (иначе тренировочный зал) мы с Пао и Ан прибыли через восемь минут. Именно здесь, как мне помнилось, держали имперских пленных в те времена, когда я отбивал этот крейсер у его прежних хозяев, когда он ещё находился в составе вооруженных сил ФСП и носил имя «Алпака».
Сегодня зал-трюм был пуст. Ещё неделю назад я приказал полностью освободить его от оборудования и закрыть-запечатать до моего особого распоряжения. Так что сейчас ничего не мешало нам сделать то, что задумали.
Нуль-переход к БКП и, соответственно, к порталу в окрестности Цитадели, уже висел перед кораблём, построенный мной с помощью суперскрутпушки. Её мини-копии, называемые на Флоре малыми скрутобойками, находились у нас в руках. Честно сказать, пока мои женщины не отыскали меня около коллапсара, я долго ломал голову над тем, как произвести переход большой группы людей сперва в сектор «зет», а затем из него прямо к нуль-Т, не используя челнок или бот, и даже кое-что изобрел для этого дела, но, к счастью, ничего не понадобилось. Со скрутобойками проблема решилась сама собой. Достаточно только «правильно» выстрелить, и порталы в нужное место готовы.
У баронессы и герцогини имелись собственные скрутобойки. Они их носили с собой постоянно. А мою прежнюю, ту, что забрал Герьер, заменила новая, привезённая с Флоры. «Подарок от Гаса, — сообщила Паорэ, вручая мне этот барьерный пистоль. — Сказал, это самая первая, которую старый Князь сконструировал…»
Подарок мне, ясное дело, понравился. В первую очередь, тем, что он позволял нам решить целую кучу проблем.
Зал я разделил на три равные зоны.
— Твоя эта, — указал я Анцилле на ближнюю.
— Моя здесь, — кивнул я на ту, что посередине.
— А это твоя, — ткнул пальцем в дальнюю и посмотрел на Паорэ.
Женщины, ни слова не говоря, разошлись в разные стороны, туда, куда я показывал.
— Итак, встречаемся здесь через три секунды и сразу фиксируем настоящее. Готовы?.. Тогда поехали.
И мы дружно шагнули в шестимерность…
Ноябрь 1942 г. Ливийская пустыня.
Узкие гусеницы лязгали по камням, в любую секунду норовя соскочить или оборваться. Четыре «Шермана» ползли по каменным россыпям пятый час, и лейтенант Моррисон, с тоской взирающий с башни на унылый, без единого деревца или кустика пустынный пейзаж, уже начинал понимать: они заблудились. Выданная при постановке задачи карта изобиловала белыми пятнами и неточностями и, при столкновении с объективной реальностью, в лучшем случае годилась теперь только на пипифакс. Потому что даже на розжиг костра использовать её было бы глупо — сучьев в округе не наблюдалось, а поджечь смешанную с керосином солярку танкисты смогли бы и без бумаги.
— Четвёртый, четвёртый, я три один. Как слышно? Приём… Четвёртый, как слышно? Ответь три один. Приём…
Связь среди многочисленных холмов и барханов пропала часа через два после выхода, но Мориссон раз за разом пытался пробиться в эфир и связаться с полком.
Люки у танков были все как один раскрыты.
Находиться в пышущих жаром коробках — удовольствие ниже среднего. Особенно когда вокруг даже глазу не за что зацепиться. Камни, солончаки, засохшая корками глина… Ливийская пустыня успела надоесть лейтенанту ещё в летние месяцы, а местная осень от лета мало чем отличалась. Начало ноября, а зной даже по вечерам не спадает. И дождь, который погодная служба пообещала ещё две недели назад, если и где-то прошёл, то точно не в расположении 9-го полка Королевских уланов и прочих частей и подразделений бронебригады сэра Артура Фишера. Последний, по слухам, был давним приятелем самого Бернарда Монтгомери, но даже это знакомство пролить на бригаду дождик не помогло. Поскольку у господа, как известно, как и у короля, много
[1].
— Сэр! Может, нам чуть постоять? Радиаторы не справляются, подлить бы, — выкрикнул снизу Рипли, мехвод командирского танка.
— Знаю, Джонни, — не стал спорить Мориссон. — Доедем вон до того распадка и остановимся. Там тени побольше.
Головной «Шерман» медленно пополз дальше, за ним двинулись остальные машины. Лейтенант, устраиваясь поудобнее, немного поёрзал на горячем металле танковой башни, протёр от пота лицо краем бедуинского платка, надетого на голову вместо штатного шлема, и вновь принялся щёлкать тангентой бортовой рации:
— Четвёртый, я три один. Как слышно? Приём…
Задачу, которую поставили перед его отрядом, Мориссон предполагал всё-таки выполнить и выполнить хорошо. Пусть даже если её исполнение придётся перенести на следующие сутки. Недаром ведь он ещё утром не поленился и выпросил у интендантов дополнительные канистры с горючим, которые теперь (вместе с бочкой воды) были накрепко принайтованы к корме танка О’Конелла. Сержант, насколько его знал Мориссон, скорее бы, удавился, нежели потерял хотя бы одну выданную ему единицу матчасти.
