— Случайно забрела? — выдвинул предположение мой помощник, но вовремя вспомнил о высоте забора, театрально прижал руку к груди и громко ахнул. — Ой, мамочки… Я же ворота закрыть забыл! Кажется. Пойду-ка я. Мисс Вирджиния?
Два взгляда — синий насмешливо-подозрительный и чёрный испуганно-взволнованный — настойчиво ввинтились мне в висок. Я кашлянула, небрежно отбросила волосы назад и благосклонно дозволила:
— Ступай, Джейми. За завтраком встретимся.
Парень поднялся и понуро побрёл к выходу, всем своим видом демонстрируя нечеловеческий трагизм ситуации в целом и полное отсутствие справедливости в частности. Мол, где это видано, чтобы люди уходили к деду, когда именно тут происходит всё самое интересное.
У двери парень замялся. Вздохнул показательно громко и оглянулся.
— Мисс Вирджиния! — решительно произнёс он. — А давайте вы сходите, посмотрите, что там. Поговорите…
Я вскинула брови.
— С кем? С коровой?
— Ну, чего сразу с коровой? — пробормотал он. — С хозяином еёным, чтобы он за своей скотиной лучше смотрел.
— Стесняюсь спросить, а почему я?
— А вдруг это не корова? — зловещим шёпотом спросил мальчишка. — Вдруг это светящийся тип вернулся…
На кладбище снова грозно замычали.
— Что за тип? — дождавшись тишины, спросил Такер, и я мысленно схватилась руками за голову. — Если надо, я могу сходить…
— Не надо! — пискнул Джейми и опрометью бросился за дверь, но вернулся минуту спустя. — Мисс Вирджиния. Вы, это… Кокота кормили сегодня? А то он на меня как-то плотоядно смотрит.
И вот после этого ушёл окончательно, а я, изображая тревогу за судьбу и здоровье несчастной птицы, помчалась в кладовую, при этом размышляла я о несправедливости в целом. Есть же выражение «с курами ложится». И «с петухами встаёт» тоже есть. А у меня не петух, а какая-то скотина, честное слово. Ни днем, ни ночью не спит, а только и делает, что планы мести строит, да когти с клювом на меня точит.
Поставила мисочку с чечевицей на крыльцо и вздрогнула от неожиданности, когда Кокот, по-орлиному распластав крылья, спикировал откуда-то из-за моей спины. В темноте и с перепугу почему-то показалось, что это не петух, а дракон. И немудрено: сам чёрный, как ночь, а в единственном глазу такой огонь горит, что рука сама непроизвольно тянется к челу, чтобы святой знак нарисовать.
Такер поймал меня в коридоре. На узком пространстве между входной дверью и лестницей. Перегородил дорогу, мешая мне пройти, и легонько подтолкнул к стене, загоняя в ловушку. Ничего не понимая, я подняла голову.
— Что происходит?
Вместо ответа он протянул руку и тыльной стороной ладони дотронулся до моего подбородка.
Я замерла.
— Такер?
— Тш!
Погрозил мне пальцем, мазнув — уверена, что намеренно! — по кончику моего носа, и снова погладил подбородок, скулу, аккуратно ущипнул за мочку уха, раскачивая жемчужную серёжку.
Склонился к моему лицу так близко, что я почувствовала аромат липового дыхания и лёгкую горечь жасмина — самый модный мужской аромат в этом сезоне.
— Вирджиния, — проникновенно шепнул он, и я вдруг отчётливо и совершенно не к месту вспомнила, как завлекательно смотрится этот мужчина, одетый лишь в штаны и сковородку.
— Вирджиния, — повторил Такер и снова погладил мою щёку, словно пытался определить, каково на ощупь смущение. — А скажи-ка мне…
Он чуть подался вперёд, и я была вынуждена задержать дыхание, чтобы на вздохе не коснуться случайно своей грудью его кубиков. Сейчас, к счастью, стратегически ошибочно прикрытых рубашкой. Почему ошибочно? Да потому, что если бы на Такере сейчас не было рубашки, я бы, как истинная литлвиладжка, окончательно потеряла бы голову.
— …зачем ты приходила в мою спальню?
К своему стыду, я не сразу поняла, о чём он говорит, а когда поняла, то задохнулась от стыда и возмущения.
— Хотела полюбоваться на меня спящего? — Такер растянул губы в улыбке, а в глазах его ехидные черти бесились и водили хоровод. — Или искала что-то?
— Вот ещё! — Я толкнула его в грудь, но с таким же успехом я могла бы толкать, например, стену. Она бы тоже стояла, не шевелясь. — Даже не думала.
— Тогда вот это, полагаю, ко мне в спальню само заползло?
Он щёлкнул пальцами, и как настоящий фокусник прямо из воздуха достал небольшой блестящий предмет, в котором я с ужасом узнала собственную серёжку. Рука взметнулась вверх, чтобы проверить, действительно ли это она, но Такер перехватил её на подлёте и прижал мои пальцы к своим губам.
— Так зачем ты приходила, Ви? — низким голосом спросил он, продолжая смотреть на меня пристальным и смущающим взглядом. — Скажешь?
Я всё-таки не выдержала и, шумно вздохнув, отвернула голову, кожей чувствуя, как мужской взгляд скользит по моей щеке, по мочке уха, по шее до открытой ключицы…
Ещё один вздох.
— Не за тем, о чём ты подумал, — наконец ответила я. Собственный голос показался мне чужим — хриплым, простуженным и, в общем и целом, бесстыдным.
— А о чём я подумал? — лениво мурлыкнул он.
— Я не… не знаю! — пискнула я и снова толкнула парня. На этот раз он уступил. Шагнул назад, освобождая мне путь, а я метнулась в кухню со скоростью ополоумевшего от страха зайца и спряталась от возмутительного допрашивальщика практически невинных дев по другую сторону обеденного стола. — Это обыск был! То есть не обыск, а просто… Я тебя проверить хотела. Расследование вела. Ну, что ты улыбаешься?! Что? Со стороны бы посмотрел на себя и понял бы, какой ты подозрительный тип.
— Я лучше посмотрю на тебя, — снова волнительно улыбнулся он, без зазрения совести демонстрируя пляски наглых чертей в бесстыжих глазах. — Серёжку заберёшь? Или оставишь мне, как трофей?
Я протянула руку открытой ладонью вверх, но Такер покачал головой из стороны в сторону и сказал:
— Нет.
А потом поманил меня пальцем.
— Что? — пролепетала я. Ну, то есть попыталась пролепетать, потому что вместо привычных звуков изо рта вылетело что-то непотребное, подозрительно похожее на любимое словечко Кокота.
— Не «шхуо», — передразнил сосед, — а иди сюда. Застегну.
Я открыла рот, чтобы указать вконец обнаглевшему парню на тот очевидный факт, что с серьгами я даже в детстве без посторонних помощников управлялась, но, странное дело, отчего-то не произнесла ни звука, и молча подошла к Такеру.
Склонила голову к плечу, чтобы ему было удобнее, а он осторожно отвёл в сторону выбившиеся из низкого пучка волосы и двумя пальцами погладил мочку уха. Я вздохнула. Судорожно, в два приёма. Горечь жасмина, липа, разогретая зноем хвоя, песчаный берег и искрящаяся от жары ленивая река — вот чем пахло от Марка Такера, и у меня от этого запаха немножко закружилась голова, а веки вдруг стали тяжёлыми-тяжёлыми.
