– Ничего. Я на твоей стороне.
Почему она сочла нужным это пояснять?
– Ты хотела сказать, я на твоей стороне, но…
Она потянулась и взяла мою руку в свою:
– Я на твоей стороне, но… Что, если Тайлер говорил правду? Я бы не исключала вариант, что твоя мать могла использовать его втемную. Она на такое вполне способна, я знаю.
Шей там не было. Она не могла этого понять. Я помотала головой.
– Я знаю, на что способна моя мать. Но еще я знаю, что то, о чем она мне сказала, было правдой. Зачем ей лгать мне?
– Чтобы ранить тебя еще больнее. После того как она вонзила в тебя нож, ей захотелось слегка повернуть лезвие. Есть ли такая возможность, что он вообще мог ни о чем не знать? – спросила она мягко.
– Как он мог не знать? Только если он не в себе?
– Может, ему просто не хватило ума сразу провести параллель между вашей семьей и владельцами компании, которых он никогда не видел. Разве вы единственные ребята в Техасе с фамилией Хантингтон?
Я уже начинала немного злиться.
– Он знал, что я в прошлой жизни была богатой.
– Ты ждала от него, что он, как Шерлок Холмс, соединит все концы, – сказала она, помолчав. – Вас же с ним свела Фредерика, у которой фамилия не та, что у твоих родителей.
– Ну вот опять! Мы возвращаемся к тому, что я должна просто простить его и утешиться тем, что я, может быть, не сообщила ему фамилии моей сестры и родителей.
Почему-то мне в глубине души очень хотелось, чтобы она сказала «да».
– Это не то, что я имею в виду, – ответила она. – Я хочу сказать, что у тебя пока нет полной картины и ты должна тщательно взвесить все за и против, прежде чем ставить на нем крест. Принимай решение, основываясь на фактах, а не на чувствах. И что бы ты ни решила, я буду сто процентов тебя поддерживать.
Она встала и принесла мне простыню, подушку и одеяло. Предложила переодеться. Я думала, что не смогу заснуть, но отключилась, как только легла.
Утром Шей разбудила меня чашкой кофе.
– Доброе утро.
– Доброе… – промямлила я, беря чашку.
В канун Рождества я чувствовала себя совсем не празднично.
– Я поеду сегодня к маме на два дня. Ты едешь со мной.
Нет-нет.
– Я не собираюсь опять испортить вам праздник и вогнать всех в депрессию. – Я видела, что она готова стоять на своем, и сказала: – Если честно, я сейчас не хочу сидеть за столом, окруженная чужим счастьем. Думаю, для меня будет хорошо просто взять перерыв и побыть одной со своими мыслями.
Она упрямо продолжала тянуть меня с собой, я продолжала отнекиваться. Наконец, когда настало время уходить, Шей обняла меня и взяла с меня обещание позвонить ей, если я вдруг переменю свое решение (о чем я, конечно, даже не думала).
Я нашла коробку с зачерствевшими хлопьями в ее кухонном шкафчике. Это и стало моим ужином в последний предрождественский вечер.
Думать о Тайлере хотелось меньше всего, но одиночество и неспособность чем-то себя занять невольно обрекали меня на это.
Может быть, поэтому он так резко отстранился после того, как поцеловал меня? В ту ночь, когда нам сообщили, что с Пиджин все будет в порядке. Потому что он не был конченым эгоманьяком и не мог не чувствовать угрызений совести, когда использовал меня ради своего повышения. Я вспоминала ту ночь, когда он узнал, что его повысили: все его откровения о том, как он этого желал и как долго к этому шел, постоянно делая то, чего не хочется. Имел ли он в виду и меня тоже?
Быть может, он воспылал ко мне чисто случайно? Может, это произошло против его воли, когда он по заданию должен был меня стеречь? И он решил изменить все ради меня?
Но разве не должен он был сам рассказать мне об этом? Вот что имело наибольшее значение. Он должен был сам раскрыть карты, признаться, что вступил в сговор с матерью, и только тогда мы бы смогли куда-то двигаться дальше.
Но… что, если Шей была права? И Тайлер не виноват ни в чем? Что, если родители манипулировали им так же, как и мной?
Нельзя сказать, что на мне во всей этой истории не было совсем уж никакой вины. Я долгое время вела себя скрытно, следила, чтобы он не узнал обо мне лишнего. Да имею ли я вообще право злиться на него, даже если он мне лгал? Ведь он простил мне мой обман. Так почему бы мне не сделать то же самое?
Когда я признавалась ему в своих былых проступках, он сказал, что безысходность порой толкает людей на безумные вещи. Может, вся причина в этом? Общая безысходность от жизни толкнула его сделать безумный шаг?
Но когда я размышляла об этом, поглощая третью и четвертую миску хлопьев, то, как я ни меняла угол зрения, две эти ситуации все-таки казались мне разными. Его ложь не была безобидной. Он использовал меня. Он лгал мне, чтобы получить повышение. Он был еще одним человеком в моей жизни, пытавшимся манипулировать мной, чтобы добиться своего.
Я никогда никого не хотела ранить. А Тайлер был не против причинить мне боль. Это точно не одно и то же.
Но знание этого не могло заполнить ноющую пустоту внутри меня. Пустоту и тоску по нему.
Шей вернулась домой после семейного празднования и обнаружила меня примерно в том же состоянии, в каком оставила: сидящей на диване, периодически плачущей, жующей хлопья и уставившейся в телевизор.
В течение почти всей следующей недели она делала все возможное, чтобы подбодрить меня, но я не выходила из квартиры. Снаружи не было ничего, ради чего стоило бы одеваться. Иногда мы вместе смотрели телевизор, иногда приходила Делия, и я могла ощутить себя внутри компании, что доставляло мне некоторую радость.
Каждое утро я открывала глаза в надежде, что мне станет немного легче. Но боль не уходила. Я то и дело с тревогой вспоминала о Пиджин и раз десять чуть не написала Тайлеру, только чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Несмотря на то что я почти ненавидела его, несмотря на то что он меня ранил, я отчаянно скучала по нему. Не знать, как они сейчас, было ужасно. Мое сердце беспрерывно болело за них обоих.
Делия и Шей упрашивали меня пойти с ними праздновать Новый год, пока праздничные выходные дни еще не закончились. Они говорили, что это мой последний шанс развеяться и отвлечься от моих страданий, но я отказалась. Я была не в настроении веселиться, а мои лучшие подруги заслуживали того, чтобы приятно провести время.
Около полуночи в дверь Шей раздался стук. Поначалу я решила, что это они, должно быть, напились и забыли ключи. Но почему так рано вернулись, ведь вечеринка только началась?
Я поднялась, открыла дверь и онемела от шока.
На пороге стояла Виолетта.
Глава двадцать седьмая
Я не успела ничего сказать, как она вошла в квартиру и села на диван.
