– Дэнверс, – мой голос прозвучал невозможно тихо, так что я повторила громче, словно на уроке, когда учитель проверяет присутствие: – Оливия Дэнверс.
– Дэнверс? – задумчиво повторил коп в очках.
– Да. Мой отец держит шиномонтаж на выезде с Лендинг-Лейн.
– Он прекрасный механик. Никому не говори, но, если ребята в участке не могут что-нибудь починить, мы тащим это к твоему старику. Он мастер своего дела. – Коп в очках широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами и всячески демонстрируя симпатию.
– Спасибо.
– Может, стоит отправить Оливию домой? – спросила миссис Донахью, и я снова выпрямилась, хотя уже почти села. Все повернулись и посмотрели на меня. – Кроме того, у нас нет разрешения ее родителей. Я бы, например, не хотела, чтобы моих детей допрашивали в мое отсутствие…
– Еще раз: мы никого не собираемся допрашивать. Мы хотим вам помочь. – Полицейский повернулся ко мне. – Оливия, а ты сама как думаешь? Тебе есть что сказать?
Я посмотрела на Джейни, и она кивнула. Я ответила:
– Да. Буду рада помочь.
– Ладно.
Я снова села и приготовилась в очередной раз разговаривать о письмах. Миссис Донахью передала их полицейским, и те их внимательно прочитали, время от времени морщась.
– Все вы читали письма? – поинтересовался коп в очках.
Все кивнули. С технической точки зрения это было не совсем так, и я понадеялась, что нас не заставят пересказывать их содержание.
– Кто бывал у вас в доме?
– Грузчики, – ответила миссис Донахью. – Некоторые из соседей заходили поздороваться. – Тут она умолкла и поднесла руку ко рту.
– В чем дело? – спросил коп в очках.
– Ну, люди приносили угощение – маффины, пирог, цуккини… Мы все это ели, но если этот Часовой…
– Но, как я вижу, вы все в порядке, – отметил второй коп.
Коп в очках кашлянул.
– Но осторожность все же не повредит. С этого момента лучше не употребляйте еду не из упаковки. Но не выбрасывайте, а оставьте нам для проверки. Кто именно из соседей приносил угощение?
– У меня есть список. – Миссис Донахью торопливо за ним отправилась.
– Серьезно? – вскричала Люси. – Ты сделала список подозреваемых?
Миссис Донахью ответила из кухни:
– Нет, конечно. Я его сделала, чтобы разослать благодарности. – Мистер Донахью громко вздохнул, когда его жена вернулась в комнату. – Вот.
– Отлично. – Коп в очках переписал имена к себе в блокнот. – Кто-нибудь еще?
– Оливия, – Люси качнула головой в мою сторону. – И ее мама.
– Ну конечно, – сказала миссис Донахью. – Оливия и Джейни так подружились. И когда мы получили первое письмо, то обратились к миссис Дэнверс за советом.
– Это просто замечательно, – ободряюще улыбнулся коп в очках. – Рад слышать, что вы уже завели дружбу с соседями. Кто-то из них может что-нибудь заметить, так что хорошо, когда у соседей ушки на макушке. А в остальном у вас не возникало чувства, что кто-то за вами следит? Ну, не считая обычного любопытства, которое могут проявить к вам как к новеньким в сравнительно небольшом городке. – Все пожали плечами, словно стряхивая этот вопрос. – А странных телефонных звонков не было? Например, когда кто-то звонит и вешает трубку? – Все покачали головой.
– У нас тут отвратительная связь, – кисло заметила Люси. – Звонки постоянно срываются.
Миссис Донахью с отчаянием ей улыбнулась: – Боюсь, офицер спрашивал немного не об этом. – Она заговорила извиняющимся тоном: – Порой подростки совершенно не ценят атмосферу этого старинного дома.
– Ну конечно. Как я могла забыть, что отвратительная связь и злобные анонимки – это так восхитительно атмосферно, – бросила Люси.
Второй полицейский решил вернуться к теме.
– Кстати, о письмах. Значит, их бросили в почтовый ящик…
– В прорезь для почты на двери, – поправила миссис Донахью.
– Но марки на них не было. – Полицейские переглянулись. – Вы не спрашивали у почтальона?
– Второе письмо пришло только сегодня. А первое… Ну, мы просто надеялись, что это какой-то дурацкий розыгрыш. Шутка. – Миссис Донахью нервно улыбнулась.
– Ясно. Мы побеседуем с почтальонами. Вообще-то вмешательство в работу почты – серьезное преступление. Но сперва попросим Ала – вы в его зоне – тоже держать ушки на макушке.
– Судя по всему, пока план заключается в том, чтобы держать повсюду множество ушей, – буркнула миссис Донахью.
Коп в очках снова успокаивающе поднял руки.
– Понимаете, уже слишком поздно снимать отпечатки пальцев. Письма прошли через множество рук. – Люси злобно смерила взглядом меня и Джейни. – Честно говоря, знаете какой наилучший сценарий? Мы дождемся нового письма. Мы покроем пол перед дверью каким-нибудь пластиком, а когда письмо появится, оставьте его там, где оно лежит, – он обвел глазами комнату, останавливаясь на каждом лице. – И сразу позвоните нам.
– Вообще-то наилучший сценарий – это отсутствие нового письма, – вмешался мистер Донахью.
– Но разве в этом случае вы не будете каждый раз забирать почту с замиранием сердца? Постоянно ожидая подвоха? – Все представили себе такую перспективу и умолкли.
– А вы поговорите с этой мисс Эббот? Она сказала, что письма начались раньше, чем мы сюда переехали.
– Грейс Эббот? А что она сказала?
Джейни толкнула меня коленом. Моя очередь.
– Она говорила, что Лэнсомы тоже получили несколько писем от Часового.
Коп в очках тяжело вздохнул и потер виски.
– Вот именно! – мистер Донахью чуть не вскочил со стула. – Теперь вы понимаете? Об этой проблеме нас обязаны были предупредить! Так что эти Лэнсомы попросту всех обманули и поставили под удар мою семью, а Нед Макговерн был с ними в сговоре.
– Лэнсомы обращались с этим в полицию? – спросила миссис Донахью более спокойным тоном.
Оба офицера неловко поерзали:
– Нет, мэм. Мы зайдем к мисс Эббот.
– А почему бы не пойти сразу напрямик к этим Лэнсомам? Честно говоря, я бы хотел, чтобы их взяли под наблюдение.
– Мы обсудим это с начальством, сэр. – Коп в очках явно что-то напряженно обдумывал, а потом сделал запись в блокноте. – Кроме этой истории, как в остальном проходит переезд? – Он на мгновение умолк и сверился с блокнотом. – Люси?
– Прекрасно. Не считая этого, просто прекрасно.
– Тебе ведь семнадцать, верно? Наверное, это довольно тяжело – уезжать в другой город, прочь от своих друзей и всего привычного, перед самым выпуском.
Люси наклонила голову и взглянула ему прямо в глаза. Когда она заговорила, ее прежние беспокойство и сарказм полностью испарились.
