Увидев на пороге мистера Литли, Кэтрин улыбнулась: молодой пастор часто посещал дом сестер, интересовался их делами и спрашивал у Кэтрин совета по поводу того или другого духовного вопроса, поэтому девушка подумала, что в очередной раз пастор пришел искать ее совета.
– Преподобный, рада снова видеть вас! – приветливо сказала она, вытирая о старый белый фартук влажные от воды руки. – Вы зайдете?
– О, нет, нет, мисс Глоуфорд, – смутился мистер Литли, желая сделать полное чести для прекрасной Кэтрин предложение без свидетелей и вдали от чужих глаз. – Но я прошу вас пройтись со мной… Есть некоторые вопросы… Очень важные вопросы, мисс Глоуфорд.
– О, конечно! Погодите минуту: я возьму свою шаль.
Кэтрин сняла домашний фартук, накинула на плечи легкую пожелтевшую шаль, которую носила еще ее мать, и вышла к пастору. Старое застиранное серое платье придавало девушке строгость, полную достоинства и спокойствия.
– Кристин, Кэсси, я скоро вернусь! – негромко крикнула она сестрам и закрыла за собой дверь.
Мистер Литли и Кэтрин пошли по дорожке, лежащей через зеленый луг, усыпанный разноцветными полевыми цветами.
Молодой пастор вдруг ощутил несказанный страх перед решительным шагом и шел молча. Его ладони и лоб покрылись потом.
– Так что вы желаете обсудить? – прервала тишину Кэтрин, пребывавшая в недоумении от молчаливости и загадочности собеседника.
– Ах, пустое! – застигнутый врасплох, смущенно ответил тот.
– Пустое? И ради этого вы отвлекли меня от дел? – нахмурившись, недовольно спросила Кэтрин. – Тратить время впустую – почти грех!
– Прошу прощения, я задумался, – торопливо исправился пастор, испугавшись учительского тона мисс Глоуфорд. – Откровенно говоря, то, о чем я хочу с вами обсудить – тема крайне важная и весьма деликатная.
– Деликатная? – переспросила девушка: раньше пастор никогда не обсуждал с ней «деликатные» темы, и это насторожило ее.
– Да, понимаете, это… личное… Весьма и весьма личное, мисс Глоуфорд, – тихо подтвердил пастор, пристально взглянув в ее лицо.
Кэтрин спокойно ответила на его взгляд, и вдруг ей показалось, что пастор желал сообщить ей о том, что решил покинуть Вальсингам. Девушка гордо приподняла подбородок и смерила собеседника укоризненным взором.
– Позвольте, кажется, я догадалась, что вы хотите сказать мне, – холодным тоном прямо заявила она.
«Как она догадлива! Неужели она прознала о моем намерении насчет нее?» – подумал пастор, обескураженный ее строгим тоном.
– Что ж… В этом случае вы, как никто другой, понимаете, насколько деликатен этот вопрос, – приосанившись, твердо сказал он, ожидая, что, услышав его слова, Кэтрин остановится в изумлении.
Но девушка продолжала шагать, и пастор вынужден был следовать за ней.
– Да, преподобный. Вальсингам вам наскучил! Это вы пытаетесь объяснить мне?
«Господь всемогущий! Что она думает обо мне! Однако это к лучшему: она не догадывается о моих истинных планах! – пронеслось в разуме мистера Литли. – Но она считает меня таким низким человеком! Это ужасно!»
– Мисс Глоуфорд! Как вы могли подумать такое? – возмущенно воскликнул он. – Вальсингам стал для меня домом, а вальсингамцы – моими братьями и сестрами! Нет, я ни за что не покину это прекрасное место! Вы сочли меня негодяем, даже не выслушав!
В этот раз смутилась сама девушка: увидев искренне возмущение пастора, она поняла, что ненароком оскорбила его. Она сбавила шаг и глубоко вздохнула.
– Я искренне сожалею о сказанном, простите меня, преподобный. – Она положила на предплечье мистера Литли свою мозолистую, но красивую ладонь, желая сгладить свой ошибочный укор. – Но, позвольте мне оправдать себя, сказав, что мое собственное предположение причинило боль и мне.
«Она что-то чувствует ко мне! Это жест любви, не иначе!» – тут же решил мистер Литли, ошибочно приняв дружеский жест за жест любовный.
Но Кэтрин не чувствовала к молодому пастору ничего, кроме уважения и дружеского расположения, и даже не подозревала о том, что дала пастору обманчивую надежду на взаимность.
Девушка мягко улыбнулась и отняла свою ладонь от предплечья собеседника, и пастор вспыхнул как маков цвет, вновь идя на поводу у своих заблуждений.
«Нет сомнений, она не откажет мне!» – самодовольно подумал пастор, позабыв о смущении: действия Кэтрин казались ему верным признанием в любви.
– Мисс Кэтрин, вы не обидели меня, право. Ваши слова лишь показали мне, как я дорог вам, – мягко сказал он.
– О, преподобный, вы очень дороги нам. Господь дланью своей направил вас в Вальсигнам, и мы благодарим Его за это – серьезно ответила на это Кэтрин, не заметившая в словах пастора ничего, кроме глубокого уважения к ней.
– Итак, мисс Глоуфорд, я желал обсудить с вами то, что является для меня очень личным, таким, что открыть это я могу только вам, – вновь начал мистер Литли. – Но, сперва пройдемся на тот прекрасный холм и полюбуемся чудесными видами, что создал для нас Господь.
Кэтрин вновь улыбнулась в знак согласия.
«Какой он сегодня странный. Не заболел ли? Если так, как же службы? Ему никак нельзя болеть! Нужно напоить его отваром ромашки и уложить в теплую постель» – вдруг подумала Кэтрин: странные слова и приподнятое настроение пастора слегка напугали ее.
Словно поддавшись общему порыву, девушка и молодой пастор молча взошли на невысокий холм, с которого открывался вид на ровное, покрытое свежей зеленой травой поле, местами блестевшее красными пятнами маковых клумб. Там, где кончалось поле, стремглав бежала чистая но холодная река, а за ней виднелся лес, с его высокими, усыпанными яркой зеленой листвой, деревьями. Слабый теплый ветерок обдувал лица стоящих на холме и развевал выбившиеся из-под чепца Кэтрин ее длинные, темные, волнистые локоны. Любуясь девушкой, пастор Литли решил, что дети, рожденные от брака с ней, несомненно, будут просто прелестными.
– Мисс Кэтрин, – тихо позвал он ее.
Кэтрин отвлеклась от созерцания пейзажа и серьезно посмотрела на пастора, ожидая его исповеди.
Мистера Литли вновь захватило в плен волнение, во сто крат больше прежнего. Он сорвал с головы свою шляпу и сжал ее обеими руками, чтобы унять волнение. Однако попытка добиться хладнокровия не удалась, но слова восхищения и ожидание благодарности за оказанную им честь заставили его говорить.
– Я, мисс Глоуфорд… Так сказать, решил… И это решение – одно из самых важных в моей жизни… Оно далось мне после долгих… Ах, нет, простите… Мне даже не пришлось размышлять…
Кэтрин молча смотрела на собеседника и терпеливо ожидала, когда он закончит свою бессвязную речь.
– Я решил, дорогая мисс Кэтрин… Прошу прощения, это так фамильярно с моей стороны… Я решил выбрать для себя достойную супругу! – наконец, после невероятных усилий пастору удалось сказать заветную фразу.
