– Когда и где вы нашли мисс Кассандру? – тихо спросил виконт Уилворт.
– Вчера утром, сэр. В долине, сэр. Мы шли с охоты и увидели ее на утесе. Она стояла, увидела нас, крикнула: «Привет» и помахала нам рукой… – начал самый смелый охотник. Однако голос его дрожал.
– Эге, мы уразумели, что она хочет прыгнуть и стали отговаривать ее, – перебил его второй.
– Она была в красивом платье, сэр, таком нарядном… Мы кричали ей, умоляли не прыгать, но она прыгнула, и так быстро летела… – сказал третий.
– Да, прямо на камни, что под скалой, – сказал второй.
– Мы бросились к ней, но она уже померла, а ее лицо было таким… И ее мозги, сэр…
– Не стоит об этом, – перебил виконт, не желавший слушать о том, что стало с лицом и мозгами Кэсси – он уже увидел все это собственными глазами.
– Мы прибежали в деревню, прямо к пастору, и он сказал, что беда, мол, кошмар…
– Ага, а перед этим привезли трупы Кейт и Крис. Во день! – Все трое покачали головой и перекрестились.
– Вы видели ее лицо? Мисс Кассандра была огорчена? – спросил виконт.
– Нет, сэр, она смеялась. Посему не могли уразуметь сперва, что она прыгнет!
– Смеялась? – переспросил виконт, чье сердце дрогнуло от этих слов.
«Значит, милая Кэсси, ты не собиралась прыгать! Ты стала жертвой случая и своего неразвитого разума! Как я мог недоглядеть! Отправил тебя одну, отправил на смерть!» – подумал он и поморщился от этих неприятных мыслей.
– Да, сэр, смеялась и хихикала! – подтвердили охотники.
– Но, возможно, она поскользнулась или испугалась чего-то? – предположил виконт, все же не веривший в сознательность смертельного поступка Кэсси.
– Нет, сэр, она спрыгнула, мы это точно видели. Сиганула, как олень, – заявили мужчины.
Виконт тяжело вздохнул: теперь он всецело осознал, что трагедия Кэсси была лишь случайностью, жестокой шуткой ее детского разума, не знающего, что такое смерть.
– Благодарю вас, господа. Можете идти, но направьте ко мне мистера Джонса – моего кучера, – усталым тоном сказал виконт охотникам.
– Да, сэр, – ответили те, легонько поклонились и вышли из церкви.
Спустя минуту в церкви появился мистер Джонс. Это был довольно пожилой дородный мужчина, служивший у виконта уже более пяти лет. Мистер Джонс чувствовал тяжелый груз вины на своих круглых плечах, однако не мог признаться виконту в том, что страшная трагедия с юной мисс была связана с его проклятой дремой, и, понимая, что гнев виконта будет страшным, решил выгородить себя ложью.
– Итак, мистер Джонс, каковы будут ваши оправдания? Мисс Кассандра ехала в вашей карете, но почему-то оказалась на утесе, одна, – строгим тоном сказал виконт, прожигая слугу гневным взором.
– Сэр, мисс попросилась по дамским делам. Мы останавливались по дороге раз пять, и, демоны меня разорви, если лгу, я и подумать не мог, что мисс сбежит и совершит с собой этот ужас! – нахмурившись, ответил кучер. Он был осведомлен о детском разуме Кэсси. Да и она, мертвая, не могла обличить его во лжи.
– Каждое ваше слово пахнет ложью. Что вы желаете от меня скрыть? – заявил виконт, зная привычку кучера дремать по дороге.
– Сэр, я говорю чистую правду! – без зазрения совести ответил тот.
– Вы спали? Признайтесь, Джонс, вы спали? – с нажимом спросил виконт.
– Сэр, Иисус и мать Его благая Мария свидетели! Я не спал, сэр! – Мистер Джонс был страшно напуган яростью господина.
Поняв, что ничего не добьется от перепуганного кучера, поверив в его слова и зная непредсказуемость характера Кэсси, виконт отпустил мистера Джонса и отыскал пастора, желая обсудить с ним похороны сестер Глоуфорд.
– Вы уже провели прощальную службу? – спросил он мистера Литли.
Тот вдруг сильно нахмурился.
– Нет, сэр.
– Что ж, сделайте это сегодня же. Мисс Кассандра умерла лишь вчера, но сестер следует похоронить вместе.
– Увы, сэр, это не в моих силах, – вдруг заявил пастор.
– Отчего же, преподобный? – Виконт был полон тихого гнева бессилия, но был не намерен принимать отказ.
– Вы просите меня провести службу над тремя грешницами, сэр! Убийцей и непрощаемыми! Самоубийцами! – воскликнул пастор: он не желал провиниться перед Богом службой над сестрами Глоуфорд.
– Господь учит нас прощать, преподобный. Забудьте об их грехах и проведите службу, – настойчиво сказал на это виконт.
– Господь не прощает самоубийц!
– Вы проведете службу, а я выделю Вальсингаму большую сумму денег, чтобы ваши прихожане смогли обустроить свои жилища и построить дороги, – предложил виконт, начиная сердиться на упрямство пастора.
– Вы хотите купить меня, сэр? – возмутился мистер Литли.
– Я взываю к вашей человечности и умению прощать.
– И не просите!
– Думаете, Господь возрадуется тому, что вы отказываетесь помочь его падшим дочерям?
Пастор колебался. Предложение виконта пришлось ему по душе, и преподобный сделал вид, будто дает согласие лишь из-за своей набожности.
– Вы правы, сэр, я не могу пойти против своей совести. К тому же моя Бетси была очень дружна с покойной мисс Кэтрин… А Христос прощал грешников, невзирая на то, каковы были их грехи, – со вздохом согласился мистер Литли. – Но, боюсь, мои прихожане не разделят моих мыслей.
– Бог знает о том, что стало причиной этой трагедии, и вознаградит вас за вашу неугасимую веру, – успокоил его виконт.
– Служба будет вечером, сэр, – сказал пастор Литли
– Я желаю, чтобы девушек похоронили рядом с их родителями.
– На это мои прихожане никогда не согласятся.
– Вы сделаете это.
Виконт зашел в дом Глоуфордов, забрал оттуда книги, что подарил Кэсси, чтобы они напоминали ему о ней. Девушка так часто пересматривала свои книги, что страницы их стали затертыми, но от этого были для виконта ценнее любых сокровищ.
Вечером в деревне объявили о прощальной службе над сестрами Глоуфорд. И, несмотря на предположение пастора, церковь была забита до отказа: были даже дети, игравшие ранее с Кэсси и любившие ее чистой детской любовью. Дети плакали, взрослые вздыхали и многие вытирали слезы. В тот час вальсингамцам было неважно, какие преступления совершили ныне мертвые – они были своими, деревенскими.
Виконт занял первую от алтаря скамью и не сводил взгляда с гроба Кэсси: он не молился, не пел гимнов, лишь молча сдерживал свое горе, разочарование в жизни и боль утраты любимого существа. Он корил себя за то, что, испугавшись мнения общества, отправил Кэсси в Вальсингам, одну, и ему невыносима была мысль, что, будь он смелее, Кэсси была бы жива и удочерена им. Но она лежала в своем гробу мертвая, холодная, безмятежная.
