— О, а я тебя знаю! Ты же дружила с Катей Лисуренко? — объявила она неожиданно.
— Да-а, — осторожно созналась я, мысленно перебирая в голове, чего мы с Катюней плохого могли натворить в прошлом, — мы и сейчас дружим.
— А я с её младшей сестрой общаюсь, ты меня наверняка не помнишь, но мы пару раз пересекались в квартире Лисуренок.
— Прости, правда не помню.
Вот в чем проблема маленьких городов! Всё друг друга знают. Не удивлюсь, если завтра позвонит отец и скажет, что кто-то видел мою машину в городе.
— Ой, да я все понимаю! Сама никого и не помнила из младшеньких братьев и сестёр своих подружек, пока не пришла в школу работать. А там как понеслось! — она сделала большие глаза.
И я рассмеялась. Оля очень обаятельная девушка и коммуникабельная. Как и ее мама. Мы легко и быстро нашли общий язык. Я рассказала, где работаю, что делаю, где живу. Матвей в лицах пересказал, как мы с ним познакомились — все, и даже я, смеялись в голос. Спустя четыре года и с его точки зрения наша встреча в боулинге действительно выглядело смешной.
Потом Светлана Павловна достала альбом с фотографиями, и мы принялись их разглядывать. Грифин и в детстве был красавчиком, а ещё я поняла, что они с Павликом похожи даже сильнее, чем мне казалось. Матвей пошёл в отца, в отличие от Лёли, как домашние звали Ольгу.
Вечер проходил замечательно до тех пор, пока не пришло время резать торт.
Когда сестра Матвея поднялась и стала собирать тарелки, чтобы освободить место для десерта, я вызвалась ей помочь. И вот в кухне, когда мы остались одни, она меня и озадачила.
— Я так рада, Диан, что вы с Мотькой вместе, ты не представляешь! — поделилась она, забирая у меня из рук тарелки. — Очень боялась, что он сойдется с этой своей Ангелиной. Не нравится она мне...
— Честно говоря, мне тоже, даже не могу понять почему. Мы и не общались толком.
— Да потому что у неё на лбу написано: «Эгоистка. Живу для себя». Мамуля бы очень расстроилась, приведи он её в дом, а ей вообще нервничать нельзя...
— Почему?
— У неё сердце слабое, а операцию она делать отказывается. Все уши нам прожужжала, как хочет увидеть внуков. Ну а при одном взгляде на Ангелину ей бы стало понятно — не видать ей малышей, как своих ушей.
Оля говорила это шутливо, с улыбкой, а меня вдруг накрыло осознанием. Это был не стыд, не вина, а нечто большее. Я не только лишила эту замечательную женщину Светлану Павловну возможности нянчить внука, радоваться его первому зубу, первой улыбке, первому шагу, первому слову… Я лишила и самого своего любимого человечка любви бабушки. Боже, я своими руками сделала сына менее счастливым, чем он мог бы быть!
С этого момента вечер был бесповоротно испорчен. Как я ни старалась не подавать вида, Грифин заметил и постоянно кидал на меня внимательные взгляды. Будто рентгеном просвечивал, стремясь проникнуть в голову. Я заталкивала в себя торт и заливала чай, улыбалась, поддерживала беседу, хвалила ужин, но как только мы сели в машину, он тут же спросил:
— Диан, что случилось? Лёлька сказала тебе что-то неприятное? Тебя как подменили.
Надо же какой внимательный. Но я внутренне готовилась к этому вопросу, поэтому ответ у меня был.
— Нет, нет, ничего такого. У тебя замечательная сестра. И мама... Понимаешь, я просто внезапно вспомнила свою, и накатила тоска. Мне её очень не хватает...
Это была не ложь, и стыдно мне не было. Я действительно в какой-то момент ощутила острую тоску и позавидовала Ольге и Матвею. Без мамы жить тяжело…
— Прости, — Грифин погладил меня по руке и сжал её, выказывая поддержку.
Навернулись слёзы, и я закусила губу, чтобы не разреветься.
Но был во всем этом и положительный момент: мысли о поцелуях с Грифиным и прочих волнительных глупостях выветрились из головы как по щелчку. Камень, лежавший на душе, оттянул на себя всё внимание.
В итоге, когда мы приехали к Матвею, я сослалась на усталость и попросила показать мне мою комнату. Если хозяин дома и был разочарован, виду не подал. Подхватив мою сумку, Матвей занёс её в уютную гостевую спальню на втором этаже, показал, где удобства и, пожелав спокойной ночи, оставил одну.
Как я могла ошибаться в нем настолько сильно всё это время? Почему тогда, четыре года назад, я считала его невоспитанным и наглым? Он очень деликатный и понимающий, а я просто дура. Но, скорее всего, я тогда так сильно испугалась вспыхнувшей неожиданной симпатии к красавцу спортсмену, что кинулась яростно убеждать себя в том, что он меня недостоин. Очень вероятно, что так и было.
Таращилась в потолок я той ночью долго. Ругала себя за легкомыслие, особенно после того, как поговорила перед сном с Павлушкой по телефону.
— Мама, а папа Стёпы настоящий байкр, — сообщил он мне с еле скрываемой завистью.
— Ух, ты! Правильно говорить байкер, — а у тебя, малыш, тоже папа ничего такой, а мама вот — идотка.
— Да-да, байкер. Он приехал в сад на настоящем мотоцикле! Блестящем!
— Здорово!
— Я когда вырасту, тоже такой себе куплю!
— Обязательно, сынок.
Лежала и удивлялась тому, что посмела взять на себя такую ответственность — лишить родных людей друг друга. Поплакала даже немного.
Утром проснулась с таким острым желанием покончить со всеми тайнами, что за завтраком буквально напала на Грифина с вопросами о предстоящем рекламном контракте.
— Я завтра утром приеду в Москву окончательно подписывать бумаги, мои юристы согласовали все пункты контракта. А фотосессия намечается в эти выходные.
— Отлично, — облегчение невозможно было скрыть, — значит, с понедельника придёт время моей работы.
— Ты будешь присутствовать на моей фотосессии?
— А ты хочешь?
— Конечно! Мне нужна будет поддержка. Ненавижу фотосессии эти, — со скорбной миной заявил Матвей и тяжко вздохнул.
Врёт и не краснеет. Я видела его фотографии и интервью. Не нужна ему никакая поддержка. Он вполне раскованно себя чувствует и перед камерой, и в толпе людей, но я ему подыграла.
— Обязательно. Как я могу бросить друга в беде?
— Друга? — многозначительно поднял он бровь, но я сделала вид, что не поняла намёк.
Рано, рано пока обсуждать отношения. Вот раскрою тебе секрет, тогда и обсудим, кем мы друг другу приходимся.
— Давнего, — покивала и улыбнулась как можно искренне и беззаботно.
Доехали до делового центра, там я пересела в свою машину и даже поцеловала Матвея в щёку на прощание.
И вроде бы всё нормально складывается, конец мучений виден, но теперь меня одолевали и другие мысли. Я думала о том, что дом у Матвея шикарный. Прямо как я когда-то мечтала. Большой, уютный, и детскую площадку есть где разместить, и дом на дереве построить... Теперь я честно признавалась себе, что хочу попробовать выстроить отношения с отцом своего ребёнка.
