– Солнышко, ты могла бы сказать нам, – стонет бабушка, прижав руки к сердцу. – А не сидеть тут молча, надувшись, и казаться просто невоспитанной!
– В твоем возрасте такое случается, знаешь, – замечает ее мать, ставя на место блюдо с рулетом.
Вани вздыхает:
– Что ты говоришь. А я-то думала, что все пары пятнадцатилеток счастливо идут под венец.
Мать Вани медлит, но всего секунду. Потом она садится рядом и гладит ее по голове.
– Бельчонок, – произносит она, потому что мама Вани, как и Лара, первоклассный специалист по игре на нервах и может добиться лучшего результата за кратчайшие сроки и всего парой слов. – Бельчонок, знаешь, ты не должна много об этом думать. Да, у тебя непростой возраст. И потом, если кто-то не совсем… ну не совсем… как Лара, вот… – Тут Лара скромно пожимает плечами, даже не задумываясь, что именно означает «как Лара» – красивая, как она, популярная, как она, такой же экстраверт, как она или все сразу. – …Кое-что может оказаться очень болезненным. Но ты не должна…
Вани поднимает глаза к потолку.
– Мама. Поверь, мне совершенно по барабану. – На самом деле она хотела употребить другое слово, просто из любопытства – посмотреть на реакцию бабушки с дедушкой (инфаркт миокарда, не меньше).
Лица всех присутствующих тут же приобретают стандартное выражение «Да, так я и поверил». Вани знает, что битва уже проиграна.
– Вот и правильно, милая, – гнет свое мама. Снова гладит по волосам. Вани думает о хамелеонах, которые могут маскироваться и становиться невидимыми. Везет же. – Тот, кто тебя бросил, просто идиот и тебя недостоин. – Все кивают. Какая чушь, возможность нытикам подыскать себе оправдание. Если кто-то тебя бросил, проблема очень даже может быть в тебе. Разумеется, в ее случае Вани прекрасно знает, что проблема вовсе не в ней: Фабио был придурком, и точка. Но, похоже, никто не хочет верить, что она действительно это знает.
– И потом, милая, у тебя столько всего есть, – продолжает мама. – Тебе мальчики и не нужны. У тебя есть школа, учеба, ты пойдешь в университет и станешь… кто знает? Кем-то невероятным! – Со всех сторон теперь сияют улыбки. Причем искренние улыбки. Потому что именно это все и думают о Вани. Что она идеально подходит для школы, учебы, блестящего будущего в роли неизвестно кого. И если сейчас это маленькая необщительная бука, которая в те редкие моменты, когда ее приглашают на праздник, даже не удосуживается придумать оправдание для отказа, что ж, придет время, и она сама поймет, какие ужасные ошибки совершала, и тогда это будет само по себе достаточным наказанием.
– Конечно, если перестанешь одеваться во все черное, – бормочет отец. Мама, повернувшись, пронзает его взглядом. Который, однако, не говорит: «Оставь ее в покое, пусть делает что хочет», а просто означает: «Не сейчас, дорогой. Ты же знаешь, что я с тобой согласна, но прояви немного такта с нашей гениальной трудной дочерью».
На помощь сыну приходит свекровь:
– Действительно, дорогая, – соглашается она. – Немного цвета тебе бы не повредило. Знаешь, в женственности нет ничего плохого. Ты не должна бояться показаться не такой умной. – Ого. Похоже, и бабушка может, когда нужно, подпустить в голос намек на ироничную двусмысленность. Видимо, семейная черта, генетически привязанная к хромосоме Х. – В конце-то концов, ты же вовсе не страшненькая, у тебя красивые волосы, такие светлые, пусть и не настолько, как у твоей сестры, но если ты их немного отрастишь и, может, уберешь с глаз, а то за этим чубом лица совсем не видно… Да и потом, для своего возраста ты не такая и высокая, и груди у тебя еще нет – почему бы тебе иногда не брать что-нибудь из вещей Лары? Наверняка что-нибудь подойдет…
Вани окидывает амфитеатр лиц усталым взглядом. Чуть дольше останавливается на Ларе, которая так и бурлит от тайного удовольствия. Лара не виновата. То есть виновата, но Вани знает, как обстоят дела. Знает, что Лара возвращается из школы злой и разочарованной, потому что учительница итальянского поставила ей двойку и сделала выговор: «Как это возможно, что твоя сестра была такой блестящей ученицей, а ты даже склонения выучить не можешь?» Для Вани не секрет, что Лара ей завидует и восхищается, но выразить это может только бесконечными колкостями и подначками. Что она не спит по ночам, ворочаясь в кровати, думая о переходе в следующий класс и в новую школу в конце января. Родители намерены отдать Лару в тот же классический лицей, где учится Вани, что означает еще пять лет провального сравнения с призраком сестры. Вани видит, что Лара страдает, но никогда в этом не признается. Понимает, что это совсем по-детски – злиться на расстроенную девочку, и что все родные ждут, что она будет выше этого и спустит ей с рук каждую мелкую провокацию. Потому что «Ну же, Вани, ты уже взрослый и разумный человек. Должна бы понимать, что с твоими мозгами от тебя ожидают большего. И, может, будешь любезна улыбаться нам иногда, никто от этого не умрет».
Вани все знает.
Какой отстой.
– Вообще-то в словах бабушки есть смысл, – добавляет мама, которая, очевидно, просто физически не может произнести слова «бабушка права», даже когда согласна с ней на сто процентов. – Если бы ты чуть больше заботилась о своем гардеробе… и, возможно, я могла бы отвести тебя к парикмахеру, мы бы подобрали тебе красивую стрижку, которая подчеркнула бы твое личико… С правильной одеждой и стрижкой тебе могло бы быть… ты могла бы стать, ну… немного…
Немного красивее?
Немного нормальнее?
Чуть больше похожа на Лару?
Вани апатично ждет продолжения.
– …тебе могло бы стать немного комфортнее самой с собой, – сияя, заканчивает мама, довольная, что нашла более дипломатичное выражение.
Вани прикрывает глаза. Впервые с начала спора ее лицо меняет выражение, поэтому все, включая Лару, следят за ней с растущим вниманием.
– Знаешь что, мама? Отличный совет. Думаю, ты права.
Мама радостно вскрикивает, не в силах сдержать эмоции.
Следующим утром Вани покупает черную краску, а потом сама перед зеркалом обрезает себе волосы (для первой попытки получается довольно неплохо. Со временем, разумеется, ее мастерство улучшится). Получается очень коротко сзади, а спереди длинная иссиня-черная прядь почти целиком закрывает глаза.
О да.
Наконец-то.
В семье, разумеется, это вызывает настоящий переполох. Но Вани теперь настолько комфортно самой с собой, что за следующие девятнадцать лет ей и в голову не придет что-то менять.
Глава 16. Мы расцветаем в тени
Звонок в дверь раздается без восьми минут девять. Но у меня сильные подозрения, что Моргана прибежала еще без пятнадцати и просто не может больше ждать. Открываю дверь и вижу ее, сияющую, точно маяк, с веками настолько черными и блестящими, что будто дегтем измазаны, и аккуратно подрезанными волосами.
