– Между Вани и Морганой устанавливаются чудесные отношения. Вани видит в девочке себя в ее возрасте, с той же неуверенностью, теми же вопросами без ответа, даже с теми же качествами и особенностями. Как вы думаете, когда мы взрослеем, в нас остается что-то от подростков?
– А что, мы взрослеем?! Конечно, безусловно, остается куча всего! Там есть один момент в книге, когда Вани размышляет о влюбленности, о том, что она немедленно превращает нас в семнадцатилетних. Но дело не только в этом. Разве с возрастом мы перестаем чувствовать влияние чужого мнения, то, как другие ставят под сомнение наши слова и действия? Или у нас больше не бывает таких моментов, когда хочется от души навалять всем подряд? Или с нами не случается чего-то, вызывающего такой отклик в душе, что безумно хочется поделиться со всеми, даже с водителем автобуса? Мне кажется, что все это остается. Мы разве что учимся контролировать себя, мыслить рационально, подавлять неуместные порывы. Однако потом сталкиваемся с каким-нибудь подростком, так похожим на нас, который еще этого всего не умеет, и понимаем его как никто другой.
– Из-за своего бунтарского характера и нестандартного мышления у Вани сложные отношения с семьей, особенно с сестрой, которая очень от нее отличается, но в глубине души сильно привязана к ней. Что для вас одновременно сложное и особенное в отношениях в семье?
– Одна моя преподавательница говорила, что итальянцам очень нравятся разговоры о семье, потому что с точки зрения культуры это наша радость и головная боль одновременно. Уверена, так и есть. Особенно меня завораживают отношения между братьями и сестрами. Наверное, еще и потому, что я единственный ребенок, а у всех вокруг большие семьи, благодаря чему у меня всегда было очень нечестное преимущество – возможность наблюдать за развитием этих отношений со стороны, никак при этом не участвуя. Никогда не перестану удивляться тому, что, к примеру, в одной семье могут родиться зачастую абсолютно разные дети. Сколько таких случаев известно? Один брат одиночка, другой – душа компании, один – художник, другой в душе бухгалтер, один всегда тихий, другой гиперактивный и нервный… А ведь у них одно и то же образование, та же обстановка в семье – да у них почти одна и та же ДНК! В свете этого пара Вани – Лара мне кажется абсолютно правдоподобной, хоть это и не личный опыт.
– Риккардо – жертва того, что сейчас называют синдромом чистого листа. С вами такое случалось?
– Не хочу даже признаваться, сколько минут я просидела просто так, прежде чем начать писать ответы на это интервью.
А если без шуток (хотя какие тут шутки, если подумать…), да, и чувство просто кошмарное. Но обычно у меня проблема прямо противоположная: логорея/графомания. Я почти всегда пишу слишком много, и потом приходится все сокращать. А потом снова сокращать. Когда я в издательстве, случается, что авторы, которые, к примеру, пишут свою вторую книгу, в отчаянии звонят мне, потому что зависли и не знают, как продолжить. Ничего страшного: пять минут обсуждений, и идеи появляются как грибы после дождя! В повседневной жизни я тоже много говорю: это я-то, всегда мечтавшая быть холодной немногословной дамой из высшего света! В пятнадцать лет я играла в музыкальной группе с подружками, и управляющий залом прозвал меня «Калашников», за скорость и огневую мощь (словесную). Так что неудивительно, что описать такого персонажа, как Вани, сдержанную и необщительную, послужило своего рода катарсисом, или что немногословный, задумчивый Берганца, который тщательно подбирает слова и всегда, когда может, замолкает и переходит к делу, так сильно мне нравится!
– Вы уже работаете над новой книгой?
– Должна признаться, да! У Вани же столько дел теперь, когда она снова работает на издательство «Эрика», потом там Риккардо, который не позволит себя забыть, и Берганце она нужна в комиссариате, да и по более… хм… личным вопросам. И потом, читателям еще предстоит познакомиться с племянником Берганцы, последовать за Морганой в клубы металистов Турина, и в этот раз речь пойдет ни больше ни меньше, а об убийстве. Я вовсе не собираюсь оставлять их в покое…
