— Мы слышали голос баньши, когда шли сюда от Границы, — сказала она. — Все ли живы?
— Все, — хрипло выговорила Анна. Пожалуй, ей было в какой-то мере стыдно. Орать от ужаса — так себе способ решать проблемы.
— Что у вас стряслось? — спросил Гвин Ойшинс, он же Тис, он же как-то там ещё.
— У нас проблемы, — со вздохом ответил ему О'Ши.
— Это я кричала, — сказала сиду Анна. Меньше всего ей хотелось сейчас впутываться в какие-то мутные разбирательства, откуда здесь баньши и что вообще происходит. Эмбер придвинулась к ней, прошептала едва слышно: — Она колдунья с холмов, да?
— И он тоже, — тихо ответила Анна.
— Они же не за мной пришли, нет?
— Я пришла, потому что Тис попросил меня снять мои чары со старого золота, — сказала сида. — Я был бы признателен тебе, — судя по его голосу, шеф-инспектор О'Ши никак не мог определиться, ему хочется кофе и сдохнуть, или оторвать кому-нибудь голову.
— Осторожнее, — Тис предостерегающе поднял руку. — Это опасные слова. Человеческая личина отчасти слетела с него, и почему-то мелкие шрамы на левой половине лица стали заметнее.
— Да задрали меня эти ваши игры, — О'Ши зло стукнул себя по бедру. — Мне нужно, чтобы больше ни у кого не ехала крыша от этого долбанного золота, чтобы мы могли зарыть его нахрен или сдать в музей и забыть.
— Мне нужно бронзовое зеркало, — голос Эмбер дрогнул, но она поднялась с земли. — Мне действительно оно нужно.
Золотокосая сида так стремительно шагнула вперед, что ни О'Ши, ни охотники на фей не успели заслонить ей дорогу.
— Кто тебя послал, девочка? — голос её звучал вкрадчиво, словно острый скальпель, входящий в мягкие ткани.
Заставить себя встать на ноги показалось Анне подвигом, достойным национального героя. Но она поднялась, тяжело оттолкнувшись рукой от земли, и встала рядом с Эмбер.
У Анны Греймур не было ничего, чем можно было противостоять золотокосой сиде, но она слишком хорошо помнила, как страшно в одиночку стоять против вот этого, чужого, нечеловеческого. Эмбер снова вцепилась в её руку, но сказала удивительно твёрдо:
— Мне нужно это зеркало.
— Знаешь ли ты, чьё оно и зачем нужно? — так же мягко спросила сида. Плащ у неё был цвета венозной крови, весь расшитый тонкой золотой нитью.
— Знаю, — тихо ответила Эмбер и опустила глаза.
— Пусть сам приходит и берёт, — в голосе сиды звякнул металл, бубенцы в её косах отозвались жалобно и тонко. — А я тогда спрошу с него все, что он должен. И не иначе.
— Ты ошибаешься, о Заря, — спокойный голос Тиса оказался почти физически осязаемым. Больше он не пытался прикидываться человеком. — Мы оба знаем, что такое слуа, и мы оба знаем, что он не будет сражаться с тобой.
— Он придет сюда, — резко выговорила Заря. — И я спрошу у него всё, что должна спросить.
— Я не знаю, что за кашу вы заварили, — неожиданно для себя сказала Анна, опередив уже открывшего было рот О'Ши, — но отец и дядя этой девочки погибли здесь. Ей прислали сюда под угрозой смерти. Может, достаточно? Может, хватит?! Здесь никто больше не должен умереть!
Глаза у сиды Зари были похожи на две лужицы расплавленного олова, и это олово было обжигающе горячим. Заорать так, чтобы оно выстыло от ужаса, Анне захотелось почти нестерпимо. Потому что и в самом деле было достаточно. Она сейчас ясно чувствовала, как напитана старой кровью эта земля, как мешается с ней свежая кровь Хью Морана и Ларри Грэхема, и это ощущение пугало больше, чем обжигающие глаза сиды.
— И в самом деле, достаточно, — тихо сказал Марти Доннахью. — Здесь никто не будет играть втемную, о госпожа моя Заря.
Она отступила на шаг, полуобернулась к нему:
— Чем ты заплатишь за мою правду?
— Мне нечем платить, — Доннахью шагнул вперед и развел руки. — Видишь, мои руки пусты, о Арванен.
Она вздрогнула:
— Вы не знаете, за кого заступаетесь.
— Когда бы я успел, — Доннахью развел руки шире, — заступиться хоть за кого, кроме тех, которые здесь.
— Мы редко говорим о слуа, — сказал Тис. — Но если Заря не хочет, расскажу я. — Вы много о чем говорите редко, — проворчал О'Ши. — А потом нам остаётся только что стоять ночью в тумане и ждать, откуда попрёт.
— Марти Доннахью достаточно заплатил, чтобы получать ответы, — голос Хастингса был удивительно ясным, — из тех, от которых веет холодом Бездны. Правая рука — это достаточно.
— Ты и сам заплатил немало, — примирительно сказал Тис.
— Омела, — выдохнула Заря яростно. Прикрыла глаза, словно сдерживая себя таким образом, и продолжила спокойнее: — Его имя — Омела, и раньше он был первым за столом у Охотника и ехал подле его правого стремени. А потом он отдал себя Бездне и стал слуа. Существом, которого коснулась Бездна и изменила, забрав всё, что он был готов отдать. Я ищу его, потому что не всё между нами сочтено. Это его зачарованное зеркало. Я вынудила кровь пролиться здесь, чтобы разбудить эти чары. Чтобы он почувствовал их и пришёл за ним. Кто тебя послал, девочка?
— Наши старшие, — шепотом сказала Эмбер. — Они убьют меня, если я его не принесу. То есть, на самом деле убьют. Насмерть.
— Он не придёт, — Тис подошел к Заре, положил ей руку на плечо. — А если и придёт, ты не встретишь того Омелу, которого знала. Бездна слишком давно прикоснулась к нему.
— Госпожа, — шеф-инспектор О'Ши подошел ближе. — Я не буду скорбеть о тех двоих, которые погибли здесь. Хотя за тобой долг перед Эмбер — это её дядя и отец. Но если не расколдовать золото, будут и другие. Если будут другие, мне придется искать помощи у тех, кто может мне её дать. Ты знаешь, о ком я говорю.
— Это так странно, — Заря глянула на него. Расплавленное олово её глаз мерцало в темноте, — что до этого теперь кому-то есть дело. Что есть Скачущая-в-Охоте, что за ней есть право вступиться за просящего о помощи, что у её правосудия два копья…
Она замолчала. Отошла к яме с кладом, задумчиво глянула вниз.
— Я так надеялась, что Омела придет сам. Что в нем осталось еще что-то. Но, кажется, я слишком долго ждала, и время ушло. Присылать на смерть детей — это и в самом деле… Стоит копья Скачущей. Будь по вашему. Я сниму чары. Но золото это опасно и без чар, оно само по себе — ворожба и заклинания. Я добавила совсем немного и указала место тем двоим. Они оба были достаточно замараны, чтобы не жалеть о них. Вы видели золото. Вы чувствовали, как оно зовёт прикоснуться. Это уже не моя ворожба.
— Мы видели, — вздохнул Марти Доннахью. — Но с этим мы как-нибудь справимся.
Белая нитка рассвета над холмами медленно наливалась красным. Это было одновременно странно, и при этом — очень правильно. Она приехала сюда в первый раз на заре, золотой и малиновой, так может, на заре все эта история и закончится.
