И это все искупало.
Как и то, что он все-таки изменился. Не знаю совсем или временно, но Люда была права. Тот Артар, с которым мы познакомились, никогда не предложил бы мне все обсудить или уточнить. Забрал бы - и все. Он стал мягче и давал мне больше свободы для маневра в наших непростых и запутанных отношениях. Я почему -то понимала теперь - для Ревского это непросто. Очень непросто. И от этого еще больше ценила его.
Огромный обеденный стол в столовой казался полупустым. Однако приготовленного завтрака хватило бы на десятерых. Ревский поднялся из-за стола, едва я появилась. Подошел, притянул и просто уткнулся носом в мои волосы.
С минуту так и стоял. Молча. Ничего не делая. Только прижимая и втягивая мой запах.
И это было настолько интимно, настолько чувственно и трогательно, как никакие самые страстные признания и самые задушевные слова.
Я просто не находила что сказать или сделать. Принимала чувства Ревского и старалась проявить к ним уважение. Потому что они этого заслуживали. Артар Ревский этого заслуживал!
- Хорошо, что это был не сон. Ты здесь, - рвано произнес Артар, прочищая горло и меня окончательно накрыло эмоциями. Я только открывала рот и не могла ничего выдавить.
Это было как купание в шторм. Ты плывешь на гребень волны, в ужасе и страхе перебирая руками и ногами. Толкаешься, борешься со стихией и... тебя выбрасывает вверх. Безумные тонны воды подхватывают, и ты летишь, не чувствуя веса тела. Просто паришь надо всем и всеми.
Я парила. после того как очутилась смята, распластана, распята словами Ревского.
Это было на грани полета и падения. Что-то между ними и полной победой над притяжением.
После того, как я поняла - жить по-прежнему уже не получится. Только не после того, как пришла сюда вчера вечером.
Только не после нашей совместной ночи с Артаром в его доме, в его постели и короткого разговора. Когда я предложила попробовать.
Секунды будто повисли в невесомости, застыли теплыми каплями пара, что струился от нежных булочек и круассанов.
Я вдыхала сытные запахи, бодрящие ароматы напитков и, кажется, этого было почти достаточно. Ревский молчал, прижимал все сильнее, и шумно дышал на ухо.
Затем словно опомнился, отпустил. Сделал шаг назад и, сверкнув глазами, произнес:
- Я рад, что ты здесь. На моей кухне. В моем доме... В нашем... Если захочешь.
И прежде чем я хоть слово сказала, Артар обвел руками интерьер, а затем провел и по своему телу.
- Это все твое. Давно. С первой нашей встречи. Так что. Только тебе решать - брать или нет.
Последние слова он сказал будто через силу и отвернулся, а когда повернулся, натянул на лицо напряженную, почти вымученную улыбку.
- Ну и чего ты молчишь? Я тебя ошарашил? Опять напугал? Возмутил?
Он торопливо сыпал предположениями. А я опять не знала, что сказать или сделать.
Поэтому просто разместилась за столом под сверкающим взглядом Артара, взяла себе чашку чаю и булочку. Откусила.
- Ммм. Очень вкусно.
Ревский усмехнулся.
- Я так понимаю под темы наших отношений ты пока не заточена?
Я мотнула головой.
Артар замер, впился в лицо взглядом. И у меня кусок застревал в горле. Тяжелая, звенящая в каждой моей клетке тишина, повисла на кухне. У меня аж внутри что-то вибрировало. Я так и ждала, что это беззвучие сейчас лопнет от напора вопросов Ревского. А может требований все прояснить, договориться, закруглить тему, не оставляя простора для маневра.
Он не двигался, ничего не говорил и все равно давил и подавлял. В этом был весь Артар. Чтобы ощутить его силу, властность, напор не требовалось ни единого слова. Достаточно было лишь очутиться рядом.
Он буквально излучал эту чисто мужскую, природную мощь, которая не позволяла мне, женщине, противиться так, как хотелось. И одновременно рождала внутри инстинктивный, ошалелый протест.
Маятник противоречивых эмоций изматывал, окончательно сбивал с панталыки.
Стало совсем не по себе. Я хотела даже возмутиться, напомнить про обещание Ревского не торопить меня хотя бы в мирное время.
Однако Артар тяжело вздохнул и разместился напротив меня за столом.
Какое-то время мы ели молча. Вернее - ела я, а Ревский жевал, не глядя на еду, не спуская с меня глаз.
Наконец, он отвис и произнес:
- Что ж... Номер в любом случае остается за тобой...
- А вот мне интересно. - осторожно начала я. - Если карантин продлят.
- Номер остается за тобой.
Он сказал это нехотя, с явным нежеланием. Но твердо.
- А-а-а. Как же мне платить за такой дорогой номер?
Артар поджал губы и на минуту лицо его приобрело суровое, почти злое выражение. Желваки прокатились по скулам, и те заострились, предельно очертив хищное лицо Ревского. Я перестала жевать. Артар и это подметил. Улыбнулся, а вернее оскалился и произнес:
- Номер остается за тобой. Бесплатно.
- Почему?
- Потому, что по-другому не получится.
- Почему?
- Потому, что я не возьму твоих денег, даже если ты не примешь предложение жить в моем доме.
Я запила удивление чаем, немного помедлила и уточнила:
- Почему мне все-таки кажется, что ты все сделал по-своему.
- Потому что ты слишком подвержена предубеждению. Но я не стану тебя разубеждать. Хочу, чтобы ты сама все увидела.
Он больше ничего не сказал. Подлил мне чаю и резко сменил тему. Так резко, что я едва не ойкнула.
- Попробуй джем из инжира. Правда, объедение. Если бы Ренат не тренировался, он уже весил бы тонну и его медведь походил бы на гору жира. Потому что этот джем бета ест круглосуточно.
Каких-то нескольких минут оказалось достаточно, чтобы напряжение, буквально витавшее в воздухе, которое давило на плечи непомерной тяжестью, прямо пришпиливало меня к диванчику, рассеялось без следа.
Меня окутало ощущение «я здесь на своем месте». Даже не знаю, как еще его описать. Когда все так, как надо, так, как правильно.
Я, Артар и эта огромная кухня. Мы только вдвоем и против всего мира.
Мы вместе едим, разговариваем и общаемся как давние. Кто? Не приятели, это уж точно! И не любовники. Это слово недостаточно емкое. Недостаточно вместительное для того, чтобы описать наши отношения с Ревским.
Тогда кто же мы друг для друга?
Вот даже интересно, Артар задавался подобным вопросом?
- Ну а теперь у нас с тобой важное мероприятие! - заявил Артар, когда я закончила трапезу. Я уставилась на Ревского. Брови чуть приподняты, в уголках губ спряталась улыбка. Глаза светятся.
