Сведения о Мэрион Китс были следующие: двадцать четыре года;
рост пять футов четыре дюйма, вес сто четырнадцать фунтов, глаза карие, волосы
темные.
Мейсон кивнул:
– Я займусь Мэрион Китс.
– Судя по адресу, это многоквартирный дом, – сообщил Дрейк.
– Ее квартира 314. Что будем делать?
– Нужно делать только одно, Пол. Ковать железо, пока горячо.
Сейчас она, видимо, возвращается с похорон. Она эмоционально подавлена. Есть
шанс, очень небольшой шанс, что нам удастся что-нибудь у нее выведать.
Дрейк заметил:
– Может быть, это она кричала; а возможно, это она бросила
зеркало; она могла бы быть и той, кто нажал на спусковой крючок рокового
пистолета. Но что-то мне не верится, что она в этом признается.
– Конечно, – задумчиво произнес Мейсон, – мы имеем дело с
косвенными уликами… Косвенные улики самые сильные из всех, но поразительно, как
можно ошибаться в толковании косвенных улик. Например, следствие велось на
основе версии, что какая-то женщина не поладила с Артуром Кашингом и тот,
схватив тяжелое старинное зеркало, швырнул им в нее. Она достала револьвер и
выстрелила.
– Ну и что? – спросил Дрейк.
Мейсон покачал головой:
– Весьма похоже на то, что Артур Кашинг сосредоточил свое
внимание на какой-то девушке, и она вполне могла запустить зеркалом в его
голову. Я не могу согласиться с теорией следствия, что это он бросал зеркало.
– В этом что-то есть, – согласился Дрейк. – Женщина могла бы
швыряться предметами, мужчина – нет.
– Допустим, что Мэрион Китс откажется обсуждать это? –
спросила Делла Стрит.
– Это как раз отвечало бы моему замыслу. Я вызову ее в суд в
качестве свидетеля и смогу отлично использовать для отвлечения внимания. Это
один из тех случаев, когда клиенту лучше вообще не появляться в суде. Если она
скажет правду, ее пригвоздят за противоречивость показаний, данных на
следствии. Если она будет придерживаться сказанного следователям, то ее уличат
в жалком, неумелом увиливании.
– А если она будет молчать? – спросил Дрейк.
– Если она будет молчать, это настроит присяжных против нее,
и они заклеймят ее как виновную. Так что давайте искать, чем отвлечь внимание,
а потом поднимем шум.
– Тебе нужна компания? – спросил Дрейк.
Мейсон взглянул на часы:
– Я не могу сказать, каким методом я воспользуюсь, пока не
увижу ее. Предварительное слушание назначено на завтра. У меня есть
незаполненная повестка в суд в качестве свидетеля, Пол. Ты обождешь перед
дверью ее квартиры. Я подам тебе сигнал стуком в дверь. Как услышишь, звони в
звонок и сообщи, что принес ей повестку в суд. Делай вид, что ты меня не
знаешь.
– Ты хочешь, чтобы я встал и ждал у двери сразу же, как ты
войдешь?
– Если я войду, – уточнил Мейсон.
– Пригрозите устроить сцену, шеф, – посоветовала Делла
Стрит. – Ей это не понравится.
– Мой визит не понравится ей ни с какой стороны, – мрачно
заметил Мейсон.
– Так что же у тебя есть против нее? – поинтересовался Дрейк.
Мейсон усмехнулся:
– Да совсем ничего, Пол.
– Тогда поосторожнее, как бы у нее не оказалось чего-нибудь
против вас, – предупредила Делла Стрит.
Мейсон сказал нетерпеливо:
– Извини, Делла, но бывают случаи, когда осторожностью
ничего не добьешься. Это один из таких случаев.
Глава 11
– Это осложняет дело, – уныло произнес Дрейк, осматривая
роскошный многоквартирный дом. – Много будет волокиты. Портье наверняка захочет
позвонить Мэрион Китс и сообщить, что мы хотим ее видеть. Она ответит, что
слишком плохо себя чувствует и не хочет ни с кем встречаться.
– Ничего, – сказал Мейсон, – придумаем, как до нее
добраться. А теперь запомни, что повестка всего лишь прикрытие. Никто не может
заставить ее давать показания за пределами графства, где выдана повестка, без
подтверждения судьи, рассматривающего дело. Получать такое подтверждение
некогда. Я просто иду на блеф. Палку мы перегибать не можем. Так что не спорь с
ней, вручай повестку и выходи.
Дрейк кивнул.
Портье взглянул на вошедших в подъезд Мейсона и Дрейка. На
его лице застыла маска нарочитого превосходства.
– Класс невысокий, – тихо заметил Мейсон, – только доходы
высокие. В доме высокого класса этого парня вышвырнули бы еще до первой
зарплаты. Он воплощение сноба, и, ставлю десять против одного, у него ладонь
чешется.
– Какой подход изберем? – поинтересовался Дрейк.
– Слова и деньги, – решил Мейсон, направляясь вперед.
– Добрый день, – поприветствовал портье. – Кого вы хотели бы
видеть, назначена ли у вас встреча?
– Мы представляем правительство.
Портье слегка поднял брови и принял еще более холодный вид.
– Налоговое управление?
– Нет, управление по распределению правительственных ценных
бумаг. – Мейсон открыл бумажник, достал десятидолларовый банкнот. – В целях
более справедливого распределения правительственных ценных бумаг мы делаем
пожертвования. Вот ваша часть.
– Что я должен за это сделать? – спросил портье, украдкой
оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что они одни.
– Абсолютно ничего. И если вы действительно ничего не
сделаете, то получите еще десять долларов, когда мы спустимся.
– Боюсь, я вас не понимаю.
– Конечно, не понимаете. Да и не надо. Мы должны повидать
одного жильца на третьем этаже, но не хотим, чтобы о нас докладывали. Если о
нас доложат, то эти десять долларов – вся ваша доля. Если нет, то еще десять,
когда мы спустимся.
– Я должен о вас доложить, иначе меня уволят, – сказал
портье с сожалением.
Мейсон сохранял исполненное смысла молчание.
– Однако, если вам подходит, я могу доложить, когда вы уже
будете у двери… объясню, что какие-то джентльмены прошли мимо меня к лифту; я
увидел, что лифт остановился на третьем этаже, сообщил охраннику и теперь
обзваниваю всех жильцов на этом этаже.
– Прекрасно. Только не говорите о джентльменах.
– Нет? – переспросил портье, еще выше поднимая брови.
– Скажите, что один джентльмен. Понимаете?
– Да.
– За двадцать долларов мы могли бы просить и о большем.
– Да, сэр. Но мне нужно знать, к кому вы идете. Не могу же я
действительно обзванивать весь третий этаж. Переполох поднимется.
