– Так что все это связывает револьвер с Карлоттой и ее
матерью. Карлотта говорит, что хранила его в бардачке, в салоне автомобиля, но,
несомненно, это еще одно, что она могла бы использовать для защиты матери.
На какое-то время установилось молчание, затем Дрейк
спросил:
– А собирается ли Делано выпускать Карлотту для дачи
свидетельских показаний? Она сделала шерифу заявление, которое могло помочь
снять подозрения с матери, но что будет, когда она окажется на месте для
свидетелей?
– Делано не осмелится выпускать ее как свидетеля, – сказал
Мейсон. – Они ее пригвоздят в таком случае. Она начнет говорить неправду.
Карлотта знает, что это ложь, и полиции это известно. Она начнет всячески
выкручиваться в качестве свидетеля и этим запутает сама себя.
– Да, – заметил Дрейк, – те следы от машины показывают, что
она не возвращалась домой ранее полуночи. Эти следы были оставлены лишь после
выпадения толстого слоя инея на почве.
– Следы от маленьких туфель на высоких каблуках, – размышлял
Мейсон, – ведут от автомобиля Карлотты к ее дому, поворачивают к воротам, затем
поднимаются на крыльцо, оставляя за собой улику о виновности.
– Давай посмотрим на это все таким образом, – неожиданно
предложил Дрейк, – потому что именно так будет смотреть на дело окружной судья.
Карлотта не пришла домой в одиннадцать часов, как она утверждала. Она была дома
около двух ночи. Ее мать не спала, ожидая ее. Карлотта рассказала такое, что
кровь закипела у матери в жилах. Она немедленно решает пойти и разобраться с
Артуром Кашингом. Пришла, Артур ее высмеял, чем очень разгневал. Ей было
известно, что Карлотта бросила на дороге свой автомобиль и что в бардачке там
лежал револьвер. Она бросилась к машине, достала револьвер, вернулась,
застрелила Кашинга и пошла домой… Вот так, Перри. По этой версии окружной судья
и собирается работать.
– Все это прекрасно. Но после выстрела в Кашинга что она
сделала с револьвером?
– Она попробовала забросить его так, чтобы никто не нашел.
Сначала она собиралась положить его в бардачок и…
Дрейк зашел в тупик в своих рассуждениях.
– Постой, постой, – сказал он с сомнением. – Она не могла
вернуться к машине, не оставив новых следов. Это… Слушай, Перри, все это
невозможно, если только не Карлотта убила его… Вот что, должно быть, случилось.
Миссис Эдриан проснулась, заглянула в гараж, дома ли Карлотта. Гараж был пуст.
Тогда она одевается и направляется к дому Кашинга, обнаруживает его мертвым.
Стремясь выяснить, что стряслось с дочерью, она направляется домой по пути,
которым должна была пройти дочь, и подходит к брошенному на дороге автомобилю.
– То есть, – сказал Мейсон, – вместо того, чтобы идти домой
напрямую, она вновь проделывает путь к коттеджу Кашинга и возвращается той же
дорогой?
– Так она, видно, и поступила. Что-то она искала. Может
быть, ту пудреницу.
– Такая версия тебя устраивает? – спросил Мейсон.
– Да, черт побери! Думаю, что правда кроется здесь. Думаю,
так все и случилось. Только так ты можешь объяснить местонахождение орудия
убийства и эту странную комбинацию следов.
– Прекрасно, – заключил Мейсон, – если такая версия
устраивает тебя, она, вероятно, удовлетворит и суд присяжных.
– Да ты понимаешь, что делаешь? – спросил Дрейк. – Ты все
валишь на Карлотту.
– Моя клиентка не Карлотта, а миссис Эдриан.
Дрейк взглянул на него задумчиво:
– Ты что-то затеваешь, Перри?
– Есть еще объяснение, которое не пришло тебе в голову, Пол.
– Какое же?
– Что револьвера не было в автомобиле, а Карлотта сказала,
что он там был, чтобы помочь матери.
Дрейк нахмурился:
– Тогда… Тогда миссис Эдриан должна была иметь револьвер при
себе, когда она пошла к дому Кашинга?
Мейсон кивнул.
– Господи боже мой! – воскликнул Дрейк. – Это было
преднамеренно. Она намеревалась убить, уже когда туда направлялась. Потом она,
видимо, пошла к автомобилю Карлотты с единственной целью выбросить револьвер в
кусты; затем – в коттедж Кашинга и к себе домой. Черт побери, Перри, это все
объясняет: револьвер, следы, убийство, все-все!
– Это то, – сказал Мейсон, – что будет думать окружной
судья.
– А ты что, нет?
– Нам нужны две вещи, Пол. Первое – женщина, которая
кричала. Второе – человек в обуви на высоких каблуках, оставивший следы от
машины Карлотты к дому Кашинга и обратно или же от дома Кашинга к автомобилю
Карлотты и обратно.
Глава 14
На предварительное слушание высыпало все общество Медвежьей
долины.
Судья Рэймонд Норвуд, небезучастный к присутствию прессы,
стремился сохранить вид судейского достоинства в соответствии с важностью
момента.
Декстер К. Кашинг избрал в качестве специального обвинителя
со своей стороны К. Крестона Ивса, и если окружной прокурор Дарвин Хейл и
чувствовал неудовольствие от необходимости делить почет с каким-то
высокооплачиваемым законником из города, то, учитывая мощь Декстера Кашинга,
внешне этого неудовольствия не проявлял.
Вскоре стало ясно, что К. Крестон Ивс, несмотря на
репутацию, которую он сам себе создал, был в первую очередь не специалистом по
судам, а экспертом по налоговым вопросам, консультантом крупных компаний.
Однако его положение, богатство и профессиональный уровень
обеспечивали Дарвину Хейлу определенную моральную поддержку.
Главная цель привлечения специального обвинителя была
достигнута самим фактом того, что он был нанят. Одним этим шагом Декстер Кашинг
ясно показал всем, что считает виновной Белл Эдриан и бросит все свое влияние и
богатство на то, чтобы она была осуждена.
Дарвин Хейл, уже добившись в своем округе определенного
политического триумфа, предназначался для нанесения завершающего удара. Он был
полон решимости выиграть дело, в котором с противной стороны выступал
знаменитый Перри Мейсон.
Хейл приступил к обвинению с обычной для него агрессивной
напористостью, давая в то же время понять, что для него будет уже достаточно,
если подсудимая склонит голову перед судом. Мейсон, который, по своему
обыкновению, превращал предварительное слушание в гвоздь программы всего
процесса, должен был потерпеть сокрушительное поражение, если, конечно, в
последней отчаянной попытке не выставит свою подзащитную для дачи свидетельских
показаний. Это доставило бы обвинению такое огромное удовлетворение, что Хейл
готов был на любую приманку, чтобы добиться такого шага. Заставить Белл Эдриан
делать заявление под присягой значило бы дать обвинению огромное преимущество,
когда дело будет представлено суду присяжных.
