– Я не прошу вас раскрывать признания вашей клиентки. Я не
спрашиваю вас о том, что вы говорили своей клиентке либо что ваша клиентка
говорила вам. Я прошу вас дать показания по факту. Видели ли вы этот револьвер
раньше?
– Да.
– Чей это револьвер?
– Мой.
– Когда вы видели его в последний раз?
Делано провел языком по губам, посмотрел как-то беспомощно
на судью и сказал:
– Я оставил это оружие Карлотте Эдриан, которая является
моим другом, равно как и клиенткой.
– Известно ли вам, был ли револьвер у нее вечером второго
числа и утром третьего числа этого месяца?
– Я не могу этого знать.
– Вы не можете знать, что его не было у нее?
– Нет.
– Когда оружие было у вас в последний раз?
– В прошлое воскресенье.
– У меня все, – заявил Хейл.
– Я не настаиваю сейчас на перекрестном допросе, – сказал
Мейсон, – но могу задать вопрос позднее.
В качестве свидетеля был вызван нашедший револьвер помощник
шерифа, который сообщил, что обнаружил оружие в низких кустах в тридцати двух с
половиной футах от автомобиля мисс Эдриан.
Снова Мейсон отказался от перекрестного допроса.
Вызванный для дачи свидетельских показаний Декстер К. Кашинг
сообщил, что он отец покойного. Явно борясь со своим горем, он, стиснув зубы,
подтвердил, что показанная ему окружным прокурором сломанная рама от зеркала
точно представляла собой часть старинного зеркала, принадлежавшего семье в
течение нескольких поколений. Он забрал это зеркало в Медвежью долину и
попросил сына повесить его в гостиной. Свидетель временно поставил зеркало в
гараж.
– Артур Кашинг был вашим единственным сыном? – спросил
Мейсон.
– Да.
– Он был бы вашим единственным наследником?
– Да.
– Вы вдовец?
– Да.
– Вы заинтересованы в исходе этого дела?
– Да.
– Вы наняли всем нам известного адвоката Крестона Ивса,
чтобы давать окружному прокурору советы по данному делу?
– Да! – почти прокричал Декстер Кашинг.
– С целью довести дело до осуждения этой обвиняемой?
– Да.
– Платите ли вы гонорар мистеру Ивсу?
– Да.
– И вы, естественно, очень хотели бы, чтобы обвиняемая была
осуждена за убийство.
– Я надеюсь, что ее признают виновной в убийстве и
приговорят к казни.
– Вы хотите отомстить за убийство вашего сына?
– Да.
– Насколько я понимаю, вы не хотели бы, чтобы убийца вашего
сына остался безнаказанным?
– Я готов потратить все до последнего цента, лишь бы
правосудие восторжествовало.
– А если бы обвиняемая была невиновна, то все деньги,
которые вы тратите для того, чтобы ее осудили, лишь помогли бы настоящему
убийце уйти от наказания. Вы когда-нибудь думали об этом?
– Мистер Мейсон, занимайтесь своим делом, а я займусь своим.
– Вы думали об этом? – вновь спросил Мейсон.
– Не думал и не собираюсь. Она виновна.
– И исходя из этого предположения вы прилагаете все усилия,
чтобы ее осудили?
– Погодите, вы не слышали обо всех уликах, – произнес Кашинг
мрачно.
– Спасибо, я послушаю. Надеюсь, вы тоже. Благодарю вас,
мистер Кашинг, у меня все.
Кашинг сошел со свидетельского места.
– Да, кстати, – сказал Мейсон, будто вспомнив что-то в
последний момент, – на этот вопрос вы можете ответить оттуда, где вы стоите,
мистер Кашинг. Вы когда-нибудь знали мисс Мэрион Китс?
– Нет.
– Ваш сын никогда о ней не говорил?
– Нет.
– Благодарю вас, – произнес Мейсон, скрывая за своей улыбкой
удар, полученный от ответа Кашинга. – У меня все. Спасибо.
– Вызывается Нора Флеминг, – объявил окружной прокурор.
Нора Флеминг оказалась привлекательной, хорошо сложенной
блондинкой. Она служила у Артура Кашинга горничной. Она явно неохотно давала
показания, опустив свои большие голубые глаза, говорила так тихо, что ее трудно
было понять.
Ее рассказ складывался мало-помалу.
Артур Кашинг сказал, что ожидает гостей к ужину вечером
второго числа. Она приготовила ужин, и «гости» прибыли в лице Карлотты Эдриан,
одной из обвиняемых по делу. Карлотта приехала одна на автомобиле.
Свидетельница подала ужин Кашингу и Карлотте Эдриан. Они ужинали вдвоем, причем
Кашинг – в своем кресле на колесах.
Окружной прокурор драматическим жестом достал порванный
предмет одежды:
– Вы когда-нибудь видели это?
– Да, сэр.
– Что это?
– Это блузка, которая была на Карлотте Эдриан в тот вечер.
– Пожалуйста, возьмите блузку и внимательно ее осмотрите.
Есть в ней какое-либо различие по сравнению с тем вечером?
– Да, сэр.
– Какое?
– Оторван лоскут на груди.
– Этого не было тогда?
– Конечно нет.
– Когда вы ушли в тот вечер?
– Кажется, после десяти. Я все приготовила и спросила
мистера Кашинга, не нужно ли чего-нибудь еще. Он ответил, что нет, и я сказала,
что приду утром в половине девятого приготовить ему завтрак. Когда я уходила,
они смотрели цветной фильм.
– В котором часу он обычно завтракал?
– Около девяти.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
– Мисс Флеминг или миссис Флеминг?
– Миссис Флеминг.
– Вы замужем?
– Не сейчас.
– Вдова?
– Разведена.
– Вы давно здесь живете?
– Два месяца.
– Вы давно знали Артура Кашинга?
– Шесть месяцев.
– Вы работали у него до приезда сюда?
– Нет. Его отец нанял меня, когда я приехала.
Было видно, что Хейл собирается выдвинуть возражение в
отношении последующих вопросов, но Мейсон застал обвинителя врасплох,
неожиданно поменяв направление своей атаки.
