– Да, где-то около пяти минут. Честно говоря, мистер Мейсон,
может быть, я и заснул ненадолго, максимум… Я бы сказал… Нет, не знаю.
– Вы хотели сначала очертить какие-то временные рамки,
мистер Баррис, но потом передумали. Почему?
– На это нельзя было бы полагаться.
– Другими словами, – сказал Мейсон, – если быть откровенным,
вы не знаете, каков был интервал между звоном разбитого стекла и криком. Но
когда вы хотите установить какие-то временные рамки, то приходите к выводу,
который кажется абсурдным с учетом фактов. Так?
– Я возражаю против этого вопроса как имеющего
аргументированный характер, – заявил Хейл. – Это также попытка перекрестного
допроса собственного свидетеля. Мистер Мейсон произвел большой эффект, отказавшись
ранее от перекрестного допроса этого свидетеля, и…
– Возражение чисто техническое и поэтому отводится, –
объявил судья Норвуд. – Кажется, вы забываете, что конечная цель подобных
слушаний в том, чтобы удовлетворить суд, а не в том, чтобы заниматься здесь
юридическими упражнениями и ловко перескакивать от одного технического вопроса
к другому. Отвечайте на вопрос, мистер Баррис.
– Честно говоря, я собирался сказать, что могло пройти
порядка пятнадцати минут между тем, как я услышал сначала выстрел и звон
стекла, а затем крик. Это звучало бы не совсем логично, но, по-моему, речь
могла бы идти о пятнадцати минутах.
– А позднее вы встали с кровати сразу же, как услышали крик?
– Не совсем так. Я поднялся, когда услышал звон стекла.
Может быть, через две-три минуты. Я постоял, но не увидел ничего, кроме света в
коттедже Кашинга. Тогда я не пользовался подзорной трубой. Я разбудил жену, и
как раз когда она вставала, мы услышали крик.
– И вам неизвестно, раздался ли звон разбиваемого зеркала и
выбиваемого окна вследствие того, что кто-то бросил зеркало в Артура Кашинга и
промахнулся либо Артур Кашинг бросил зеркало в кого-то?
– Именно так.
– Совершенно очевидно, – сухо заметил Хейл, – что ответ
говорит сам за себя. Обвинению ясно, что зеркало бросил мистер Кашинг в
отчаянной попытке защититься.
– Тогда он, видимо, бросал его через себя, – сказал Мейсон.
– Обвинение утверждает, – заявил Хейл, – что мистер Кашинг
бросал зеркало в кого-то, кто на него нападал и находился в тот момент между
ним и окном. Бросив зеркало, мистер Кашинг повернул кресло так, чтобы
оставаться лицом к нападавшему, и здесь его настиг роковой выстрел.
– Мне понятно утверждение обвинения, – сказал судья Норвуд.
– Кажется, вы говорили, что кресло не поворачивали, –
заметил Мейсон.
– Его не поворачивали после того, как все эти осколки
оказались на полу.
– А они оказались на полу сразу же после того, как было
брошено зеркало.
– Возможно, осколки были на полу, но их разбросали по всей
комнате после того, как Кашинга застрелили. Думаю, что суд и я прекрасно
понимаем ситуацию.
– Я в этом не уверен, – произнес судья Норвуд, хмурясь и
потирая себе виски. – Мистер Мейсон открывает интересное поле для
предположений.
– Которое я попытаюсь расширить, – бодро сказал Мейсон. –
Мистер Баррис, вы не могли бы сесть в кресло в том положении, в каком был
мистер Кашинг, когда вы обнаружили тело.
Свидетель сел в кресло и безжизненно сполз с него своим
телом.
– Теперь, – сказал Мейсон, – не двигая ничем, кроме плеч и
головы, поверните кресло. Ваши бедра и ноги должны оставаться в прежнем
положении.
Баррис послушно это выполнил. Мейсон протянул ему старинное
зеркало.
– Кресло находилось футах в шести от окна, которое было
разбито.
– Да.
– Край судейской скамьи находится приблизительно в шести
футах от вас. Посмотрим, сможете ли вы добросить это зеркало до края судейской
скамьи.
– Подождите! Подождите! – закричал, вскакивая, окружной
прокурор. – В этих условиях эксперимент не может проводиться.
Судья Норвуд сказал:
– Суду, конечно, не хотелось бы, чтобы в зале заседаний
колотили зеркала.
– Он не может бросить зеркало на такое расстояние, сидя в
кресле, – пояснил Мейсон, – а он сильнее и крепче, чем был Артур Кашинг. Если
он поднимет руки и достаточно отведет их назад, чтобы бросить это зеркало на
расстояние в шесть футов, сидя в кресле, то кресло отъедет назад. Он не сможет
так далеко его бросить. И Артур Кашинг не мог.
– Кашинг бросил, – сказал Хейл, – должен был бросить.
– Давайте, попробуйте бросить, – обратился Мейсон к
свидетелю.
Баррис поднял зеркало. На лице его было замешательство.
– Дайте я попробую, – попросил судья Норвуд. Он встал со
скамьи, уселся в кресло, поднял тяжелое зеркало, отвел руки назад и тут же
опустил.
– Вы пробовали? – спросил он окружного прокурора.
– Нет, ваша честь.
– Тогда попробовали бы, – с выражением посоветовал судья
Норвуд, возвращаясь на свою скамью.
– Но, ваша честь, ведь зеркало бросали, – настаивал Хейл.
– Но не тот, кто сидел в кресле, и не на шесть футов, –
убежденно заявил судья. – Это зеркало весит, наверное, фунтов тридцать.
– Ваша честь, – заявил с раздражением Хейл, – я не хотел бы
втягиваться в спор с судом, но если ваша честь как следует взглянет на все
улики, то вы увидите полную невозможность того, чтобы кто-то бросал зеркало в
Артура Кашинга.
– Я вижу полную невозможность того, чтобы он мог бросить это
зеркало из кресла на шесть футов.
– Но бросали не это зеркало, ваша честь. Суд, видимо,
помнит, как настойчиво мы возражали против того, каким образом вот это зеркало
было включено в рассмотрение дела. Перри Мейсон ловко этого добился, спросив у
свидетельницы, было ли данное зеркало примерно одного размера и веса.
Судья Норвуд кивнул:
– В любом случае брошенное тогда зеркало уже не годится для
такого эксперимента, и оно наверняка было тяжелым. Человек в кресле мог бы
держать его на коленях, а затем отшвырнуть толчком, но он не мог поднять руки
за голову и бросить. А сейчас мисс Китс желала бы проконсультироваться с
адвокатом, а суду нужно осмотреть место, где, как предполагается, было совершено
преступление. Объявляю перерыв до завтра, до десяти часов утра.
Когда публика двинулась из зала, к Перри Мейсону подскочил
Пол Дрейк.
– Есть не очень хорошая новость. Кажется, Мэрион Китс, как
только сюда приехала, сразу же сходила к окружному прокурору. Он расписал ей
все, что делать при даче показаний, – ответить на несколько вопросов, а потом
просить о встрече с адвокатом. У них все подстроено. Она собирается пойти к
парню по имени Лэнсинг, с которым частенько бывают проблемы. Знаешь, такой
поборник этики. Он хочет обвинить тебя в злоупотреблении судебным процессом.
Ты, дескать, не дожидаясь показаний Мэрион Китс, уже пытаешься намекать на
интимную связь с Кашингом, чтобы вывести из-под удара свою клиентку. Они хотят
выдвинуть против тебя серьезные обвинения.
