— Ну, частично. Но, вообще-то, я действительно интересуюсь для Джейн. Так кто тебя уже сцапал?
Слово ему не понравилось, но он проигнорировал это.
— Девушка из Нью-Йорка.
Ножницы замерли. Пай уставилась ему прямо в глаза.
— Так ты из колоний?
— Да. Прибыл сюда и тут же попал в тюрьму в Плимуте. Предупреждая твой следующий вопрос, попал я туда за убийство, которое совершил на борту корабля.
— Ахххх, — она кивнула и вернулась к работе, потому что для нее эта информация значила ровно столько же, сколько, к примеру, факт о потерянной в море треуголке. — С кем ты разделался?
— С очень злым человеком. Пруссаком, который, определенно, убил бы меня, если бы я не… разделался с ним первым, — ответил молодой человек.
— У тебя интересная история, — протянула она, отвлекшись на то, чтобы оценивающе окинуть его взглядом. — Вот. Подстриженная борода смотрится куда лучше, — она смахнула срезанные волоски с одеяла, отложила ножницы в сторону и принялась тереть мыло между ладонями, взбивая пену. — Откуда у тебя этот шрам?
— Столкнулся с медведем.
— Ох, не морочь мне голову! Серьезно… откуда он у тебя?
— Честно. Я боролся с медведем в лесу. Он почти убил меня, но… как видишь, я еще здесь.
Она посмотрела на него по-новому.
— Немногие могут таким похвастаться. Если это правда, конечно. А как насчет остальных твоих отметин? Маленький шрам тут, маленький шрам там. Их тебе кто оставил? Медвежата?
— Нет, — ответил Мэтью с тихим смешком. — Они связаны… с другими обстоятельствами.
— Обстоятельства иногда могут убить тебя, — тоном знающего человека продекламировала она, принявшись размазывать пену по лицу молодого человека. — Я никогда никого не убивала. Хорошо, что на мне все быстро заживает, потому что сама я попадала в нехорошие обстоятельства.
Мэтью уже заметил, что ее синяки практически сошли, а порез на переносице почти перестал шелушиться и принялся затягиваться. Поцарапанный подбородок исцелился полностью, небольшая красно-фиолетовая отметина осталась только около правого, раскрашенного черным глаза. — Скоро снова пойду на разведку. И получу новые синяки, как всегда, наверное. Впрочем, они стоят того, чтобы узнать кое-что об этих тупых Могавках, — она подняла бритву и раскрыла ее. — Итак, с чего бы начать? — спросила она, изучая черты лица, которые теперь проявились. — Что ж, давай-ка начнем с этого милого подбородочка!
Когда началось бритье, Мэтью уже не мог ни минутой дольше сдерживать свое любопытство, и хотя он знал, что излишняя любознательность в этот самый момент может одним движением пресечь его жизнь, он все же последовал зову своей интуиции.
— Скажи мне, — произнес он, когда Пай начала работать над его правой щекой. — Что во всех этих ящиках и бочках? Тут их очень много…
— О, да, — ответила она, не помедлив ни секунды. — Это «Белый Бархат». Бутылки в ящиках, а сам джин — в бочках.
Мэтью вспомнил, что говорил ему Парментер в Ньюгейте: Дешевый Джин, который оставляет человека без чувств. Лучше держаться подальше от этого пойла, мой тебе совет.
— А что он здесь делает? — спросил Мэтью, понимая, что и без того позволяет себе слишком много. Девушка очень ловко управлялась с бритвой… возможно, даже слишком.
— Мы его поставляем в таверны. За него платят неплохие деньги, потому что это особенный товар.
— Особенный? Чем же?
Пай перестала брить его. Она убрала бритву от его лица и пронзительно заглянула ему в глаза.
— Слушай меня очень внимательно, — жестко заговорила она. — Никогда не делай ни глотка «Белого Бархата». Знаешь, почему его так называют? Потому что он словно окутывает белым бархатом… который очень быстро может превратиться в саван. Он вызывает привыкание почти что с одной бутылки. Выпиваешь ее, и за следующую ты уже готов продать родную бабушку! А если она уже мертва, то ты ее выкопаешь и постараешься продать останки. Поверь мне, это дьявольское дерьмо!
— Ох… — выдохнул Мэтью. Он кое-что вспомнил. Вспомнил, что говорил ему Гарднер Лиллехорн во время встречи — еще в тюрьме Святого Петра. Прибавьте к этому уравнению дешевый и разрушающий умы джин, и вы получите Ад Данте прямо на английской земле.
— Лучше уж ром, — посоветовала Пай и вернулась к своей работе. — У нас был член Семейства, который тайком пил «Белый Бархат» примерно… ох… это было в прошлом году. Долго это в секрете не удержалось. Очень скоро он стал похож на ходячий скелет и готов был все отдать за еще один глоток этого дерьма, — она вновь перестала работать бритвой, чтобы лучше сконцентрироваться на рассказе. — Мы старались излечить его, как могли… ну, знаешь, хотели привязать его к кровати настолько, насколько требовалось, чтобы он пережил эту тягу, но он оказался сильнее, чем мы думали. Он весил, наверное, девяносто фунтов, даже когда исхудал. И силен был, как черт! Выпрыгнул в окно с третьего этажа и оказался чертовски везуч, потому что приземлился на проезжающую под окнами карету. Сломал себе ногу, но все равно сумел побежать, потому что уже окончательно обезумел. Лошадь встала на дыбы и ударила его по голове и убила.
— Если это настолько плохой напиток, зачем вы его продаете? — спросил Мэтью.
Она бросила на него взгляд, который, должно быть, хранила специально для того момента, когда встретит самого глупого человека на свете.
— Деньги, радость моя. Те, кто хочет, всегда найдут способы их заработать. Так или иначе, мы не единственные продаем это пойло. Мы просто покрываем наши собственные…
— А вот и джентльмен!
Дверь открылась, впустив в подвал лучик света. Голос принадлежал Рори Кину, вошедшему в помещение в сопровождении еще троих членов Семейства. В руках его был фонарь, свет которого освещал его веселую улыбку.
— Как продвигается бритье, Пай?
— Еще кое-что осталось.
— Отойди-ка, — сказал он ей.
— А?
— Отойди, — повторил он. Улыбка была нацелена на Мэтью, который почувствовал внезапный озноб, и дело было вовсе не в том, что без бороды ему стало холодно. — В сторону, — сказал Кин.
Пай подчинилась. Кин поставил свой фонарь на крышку ящика рядом с масляной лампой. Он сел на пол рядом с Мэтью, взял бритву из рук Пай, омыл ее в миске с водой, пробежался по лезвию большим пальцем и испустил легкий вздох восхищения тем, насколько оно острое. Затем сказал:
— Давай-ка закончим с твоим горлом. Подними подбородок. Еще немного. Во-от так! — бритва продолжила работать, даже более ловко, чем в руках Пай.
— Все хорошо? — поинтересовалась девушка, похоже, тоже ощутившая холодок. Ее улыбка испарилась, как туман.
— Прекрасно. Просто денди. Персик, — с усмешкой проговорил Кин. — Посмотри, каким красавчиком у нас может быть Мэтью! Нравится его морда теперь, а, Джейн?
