— Эм… а далеко отсюда Цирк Олмсворт? — молодой человек изо всех сил старался, чтобы его голос звучал непринужденно. — Это, вроде как… на улице Давз-Уинг, Бишопсгейт.
— Далековато. А что?
— Просто думал как-нибудь туда сходить. Мне всегда нравился цирк.
— Лучше всего идти днем, дорогуша, — ответила она, заканчивая работу, которая, по правде говоря, уступала в качестве тому, что мог бы сделать Бен Грир, но, в целом рисунок выглядел сносно.
— А это представление начинается с наступлением темноты, — отозвался он, когда Пай бросила небрежный взгляд на статью. — Здесь ведь говорится, что начало в восемь.
— Тогда удачи.
— И для чего она мне понадобится?
— Ну-у-у-у, — протянула она. — Теперь на тебе метка Семейства. Следует знать, что, чтобы добраться до улицы Давз-Уинг, в Бишопсгейт, тебе придется пройти через территории целой кучи банд. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать, сколько их надо будет пересечь! Скорее всего, ты и парочки не пройдешь, а уже напорешься на неприятности, и если тебя сцапает какая-нибудь банда, с которой у нас нет мирового договора… ты можешь не вернуться домой из этого твоего цирка.
— О… — хмуро выдохнул Мэтью, все еще глядя в текст статьи. — Понятно.
— Я считаю, оно того не стоит, — Пай принялась очищать иглу от крови и чернил.
Домой? — подумал молодой человек. Это место уж точно не было его домом. Он не знал, доведется ли ему когда-нибудь снова увидеть Нью-Йорк, но сейчас об этом думать было бессмысленно: сейчас важно было выяснить, действительно ли в статье говорится о Зеле, и если это так, то необходимо понять, что произошло с «Ночной Летуньей» и капитаном Фалько.
Хотя сначала он собирался поговорить с Кином о нападении на Могавков, которое должно было состояться сегодня вечером. Молодой человек думал, что, по крайней мере, он может сделать полезное дело, раскрыв личность Альбиона, и это казалось ему куда как более важным делом, нежели охота на шайку, воображающую себя индейцами, контролирующую район красных фонарей. Стоило надеяться, что Кин согласится. Особенно тогда, когда Мэтью предложит ему сопровождать его завтра на Флинт-Стрит, чтобы поохотиться на Лорда Паффери.
Это, подумал он, точно стоит того.
Он так считал.
Глава двадцатая
Время едва лениво перекатилось за полдень, когда Хадсон Грейтхауз наклонился ближе к Берри и тихо проговорил:
— Просто продолжайте есть. Не смотрите ни вправо, ни влево, но я спешу вам сообщить, что нам сели на хвост.
Девушка с трудом удержалась от того, чтобы подскочить и начать озираться по сторонам, вертясь на стуле. Желание тут же начать изучать всех посетителей таверны было почти непреодолимым.
— Кто это? Где?
— В дальнем левом углу, сидит спиной к стене. Ему далеко за сорок, темные волосы с проседью по бокам, густая борода. Выглядит сурово, но одет хорошо, особенно для такого места.
— А вы разве не себя описываете?
— У него взгляд острый, как у дьявола. Заставляет опасаться, хотя я его раза в два крупнее, — по лицу Хадсона скользнула очень быстрая улыбка. Он торжественно продолжил свою мысль. — Человек вошел сюда несколько минут назад и расположился так, чтобы наблюдать за нами было удобнее. Его глаза с завидной периодичностью обращаются в нашу сторону.
— Вы уверены, что он за нами следит?
— Он стоял у стойки с другим мужчиной в «Красной Карге». Затем я поймал его взгляд и заметил, что он идет за нами по улице. Он скрылся в дверях «Поцелуя Прокаженного», когда я его заметил. И вот теперь — здесь. Он не такой уж хороший шпион, каким кажется самому себе.
— А что насчет второго мужчины?
— Он ушел из «Карги» раньше нас. Больше я его не видел.
Берри продолжила есть свой пирог с почками и говядиной. Говядины в нем было не так уж и много, если она там вообще была, зато почек, казалось, не пожалели. Они сидели за столом в «Четырех Диких Псах», и Берри не хотела думать, что ингредиенты ее пирога и правда имели какое-то отношение к собакам. Перед Хадсоном стояла тарелка телячьих мозгов с каким-то коричневым соусом и кукурузным хлебом. Уплетал он этот деликатес с присущим ему смаком, независимо от того, что само заведение нагоняло тоску и отбивало аппетит начисто.
Похоже, район Уайтчепел был утыкан тавернами, как спина дикобраза — иглами. Большинство из этих самых таверн быдло столь же грязным и противным, сколько и упомянутые иглы. Вскоре после встречи с Гарднером Лиллехорном Хадсон постучал в дверь Берри в Соумс-Инн и сказал ей, что устал ждать, пока лондонские констебли найдут Мэтью в этом захолустье. Он собирался обратиться в местное отделение агентства «Герральд» на Треднидл-Стрит следующим же утром и попросить своих коллег найти мальчика.
В конторе Хадсон встретил своего старого друга Шеллера Скотта, с кем он прошел множество сражений против небезызвестной Молли Редхенд. Хадсон объяснил ситуацию и понял, что в настоящее время в агенстве четверо решателей проблем работают за пределами Лондона, а у самого Шеллера были дела в Мейдстоне, связанные с пропавшим ребенком. Шеллер сказал, что надеется обернуться в течение недели, но точно сказать, когда, он не мог.
Таким образом Хадсон поставил Берри перед фактом, что если Мэтью и можно найти, то придется прочесать весь Уайтчепел самостоятельно. Берри согласилась с этим, предложив также найти бумагу и чернила, чтобы она могла набросать портрет Мэтью, который можно будет показывать в тавернах подавальщицам, хозяевам и посетителям — это, как решила девушка, будет более наглядно, чем словесное описание. Также она заявила, что не собирается отсиживаться в гостинице, пока Грейтхауз будет бегать по району Уайтчепел — нет, Берил Григсби твердо вознамерилась идти с ним. Хадсон согласился по части портрета, однако долго спорил со вторым утверждением своей спутницы, потому что район был небезопасным, и ему не хотелось, чтобы Берри подвергала себя опасности, появляясь в этом захолустье. Впрочем, как бы напряженно он ни вел спор, девушка была неумолима и ни на какие возражения внимания не обращала.
Хадсон закупил все необходимое, после чего встал вопрос о том, как изобразить Мэтью. С бородой или без? Они не спрашивали Лиллехорна, но Хадсон думал, что Мэтью не требовалось бриться на борту «Странницы», и вряд ли ему позволили воспользоваться бритвой в тюрьме Святого Петра или в Ньюгейте. Что ж, стало быть, с бородой. Впрочем, на всякий случай Берри набросала и второй портрет Мэтью — гладко выбритым. Так они решили свою первую задачу.
Следующие два дня они выходили из гостиницы ранним серым утром и отправлялись в Уайтчепел. Вознице дали строгие инструкции и пообещали щедрую оплату, чтобы он встречал их в одно и то же время там, где оставил их, что несколько ограничивало диапазон, по которому можно было вести поиск в течение дня. Хадсон не имел ни малейшего желания быть брошенным на произвол судьбы в этом районе с наступлением темноты, учитывая, что ноябрьские ночи отличались жесткостью и холодом и приходили они довольно рано. Первой, кто хоть что-то знал о Мэтью, была девушка-подавальщица в «Ветреной Свинье»: она узнала имя из истории о Плимутском Монстре, о котором писали в «Булавке» Лорда Паффери, и она «с радостью показала бы им газету, если б ее не украли через десять минут после того, как девушка отдала за нее звонкую монету».
