Он знал, что она права. Трюк состоял в том, чтобы огибать острые углы. Стоило ли надеяться, что Альбион в своем истинном облике выберет эту ночь, чтобы прийти в таверну «Три Сестры»? Да, пожалуй, стоило. Любопытство… оно сжигало его изнутри и распаляло желание, унять которое было невозможно… и эта сила толкала юного решателя проблем вперед, вопреки всякому здравому смыслу, навстречу трем сестрам Судьбы — на встречу, которая может стоить жизни — и в глазах Клото, Атропы и Лахесис ему предстоит показать себя настолько добрым, чтобы противостоять разрастающемуся в мире злу.
Было ли это решетками его собственной тюрьмы?
Возможно.
Так или иначе, нужно было быть готовым ко всему.
Глава двадцать четвертая
Дождь перестал, ветер стих. На город опустился влажный желтый туман, обматывающий собой черную ленту Темзы, и начал медленно распространяться от квартала к кварталу, от улицы к улице, протягиваясь на милю за милей по необъятной столице Англии.
Этой ночью, пока время медленно двигалось к полуночи, туман показывал свои фокусы: превращал очертания движущихся карет и повозок в удивительных существ из беспорядочных сновидений. Глаза этих невиданных чудищ сверкали красным пламенем, а возницы расплывались темными кляксами, и лишь их хлесткие плети опускались на недовольно фыркающих в полумраке лошадей, напоминающих мистических демонов. Формы зданий искажались и превращались в гротескное подобие самих себя, их размеры иллюзорно изменялись, как и неясные фигуры, очертания которых можно было заметить в грязных стеклах — с большого расстояния казалось, что туман исказил каждое создание времени и пространства в этом городе.
Шаги шумным, пугающим эхом отражались от стен и приближались, но никто не появлялся в поле видимости, как если бы шаги принадлежали призракам. Размытое лицо, едва тронутое светом фонарей, могло вдруг появиться в разбитом окне и вновь погрязнуть в тумане, а затем мелькнуть еще раз. Мог приближаться душераздирающий собачий лай, однако, как только животное должно было выскочить из-за угла, звук пропадал и растворялся, как если бы пес развернулся и беззвучно ринулся в другую сторону, сметенный вихрем опавших мертвых листьев.
Голоса — или память о голосах — могли звучать прямо из комнаты с залитым кровью полом в одном из домов на этой улице, где однажды были найдены кости, завернутые с такой бережностью, словно убийца питал к своей жертве искреннюю любовь. Или, возможно, из трещин в стенах слышались стоны нищего, которого замуровали внутри, и бросили медленно и мучительно умирать.
Туман высвобождает призраков Лондона, подумал Мэтью, следуя за Рори Кином через лабиринты, полные чьих-то фантомов. Ему казалось, он мог ощущать присутствие призраков прямо в воздухе, и пусть он никогда не зацикливался на таких вещах… ему все равно казалось, что нечто потустороннее, мистическое незримо присутствует здесь.
Была ли реальной иссушенная женщина, потянувшая к нему тонкие руки и прошептавшая рваным шепотом: «Мой мальчик»?
Существовал ли на самом деле полный человек в длинном плаще и в треуголке с пером, который начал вдруг зазывать его: «Подойди сюда, подойди сюда», после чего рассмеялся так, как будто знал самые главные тайны вселенной?
Была ли настоящей маленькая черноволосая девочка в зеленом платье, которая просто стояла и смотрела на него, держа в руке презерватив из кишок ягненка, который словно собиралась принести в жертву извращенному богу Уайтчепела?
Пожалуй, все они были реальными. Когда Кин жестоко говорил им: «Прочь!», они тут же уходили, а Мэтью провожал их глазами. Так что, да… большинство из этих незнакомцев были настоящими, но от этого не переставали быть жуткими.
— Осталось недолго, — сообщил Кин. Даже на таком небольшом расстоянии его голос казался далеким и доносился, словно бы, отовсюду сразу, хотя Мэтью знал, что держится позади него, и это лишь очередной трюк тумана. Фонари, которые они оба несли, распространяли слабые области света, протягивающиеся лишь на пару ярдов вперед в туманных миазмах. Вокруг были лишь стены зданий, которые медленно обволакивались настойчивой дымкой.
Мэтью чуть плотнее закутался в свой плащ. Вес кинжала в кармане на боку немного придавал уверенности, хотя на деле молодой человек не собирался никого закалывать этим кинжалом и крайне боялся сделать это случайно, столкнувшись с кем-то на пути и не заметив его в тумане. На Рори была мятая тюбетейка и коричневый плащ, под которым он также нес кинжал, и Мэтью заметил, что его спутник все время держит фонарь в левой руке, чтобы правая была свободной и могла вовремя дотянуться до клинка.
Резкий, высокий смех пронзил улицу и растворился в ней. Мимо пронесся отдаленный звук женского голоса, поющего песню, которая, похоже, была довольно похабной, судя по тому вою, который ее сопровождал. Вскоре и этот шум пропал втуне. Где-то рядом закричал ребенок — действительно совсем близко… затем снова рухнула тишина.
Все больше духов наводняет пустоту, подумал Мэтью. Несмотря на его рациональную натуру, волосы встали дыбом на его шее от суеверного страха.
Вот уже четвертый раз ему казалось, что он слышит шаги позади себя, взбивающие пыль и золу где-то в отдалении. Вот уже четвертый раз он останавливался, чтобы посветить своим фонарем в том направлении, но свет снова никого не выхватывал из тени. Нет… погодите… разве там не показался слабый огонек от чужого фонаря? Или просто какой-то призрачный шар разрастается и прибавляет в размерах и силе перед тем, как напасть?
Кин остановился сразу же после Мэтью и тоже посветил в нужную сторону. Туман снова пронес мимо и растворил в себе чье-то призрачное бормотание, быстро переродившееся в тихий пугающий смех, приходящий, казалось бы, со всех направлений сразу, и теперь Мэтью разглядел некое трехголовое чудище, неспешно направляющееся к нему.
В этот момент двое пьяных мужчин с примерно настолько же изрядно перебравшей дамой между ними, вышли из тумана. Женщина хихикала и несла какую-то несуразицу, держа обоих своих спутников за плечи. Один из них споткнулся и замер в пределах видимости фонаря Мэтью, едва не врезавшись в стену. Фонарь был поднят. В его свете Мэтью разглядел, что лицо женщины настолько густо намазано румянами, белилами и еще парой тонн косметики, что казалось, она попросту надела на себя второе лицо — весьма непривлекательное. На голове у нее, похоже, было, как минимум, три птичьих гнезда. При этом спутники этой экстравагантной персоны оба были гладко выбриты, носили дорогие на вид плащи и кожаные треуголки.
У Мэтью сложилось впечатление, что джентльмены из высшего света пожаловали сюда, чтобы поразвлечься.
— Сэр, — вдруг невнятно пробормотал один из мужчин, а другой вдруг резко расхохотался, хотя смех этот больше походил на мычание быка. — Сэр, — снова поприветствовал первый, после чего смех второго усилился. — Могу я спросить вас… погодите минутку… Уилфред, пусть она перестанет извиваться, утихомирь ее. Сэр, могу я спросить, не найдется ли у вас «Бархата»?
