Мэтью начал было встать, но Джулиан предвидел это и схватил его за руку, чтобы предотвратить движение, которое выдало бы, что «Брюкс» понимает английский.
Львица поднялась со своего места, обошла вокруг стола и обхватила руками Краковски и его стул. Одной рукой Лэш откинул голову жертвы назад, приговаривая:
— Выпей это, Сандор. Давай, будь хорошим мальчиком. — Он поднес бокал к его губам и начал вливать вино ему в рот. Краковски, охваченный химическим горем, понял, что противоядие у него во рту, и высунул язык, желая проглотить как можно больше. После того, как бокал опустел, он продолжал плакать еще несколько мгновений, пока Львица удерживала его, а Лэш гладил его лысую голову, пытаясь успокоить. Наконец, Краковски вздрогнул, испустил последний жуткий всхлип и с хриплым звуком опустил на стол вспотевшее лицо.
— Вот и все, — развел руками Лэш. — Через несколько минут он будет в полном порядке.
Глава семнадцатая
Мэтью стоял перед камином в гостиной Самсона Лэша. Все вернулись из обеденного зала после тревожной — по крайней мере, для него — демонстрации, и первым, кого Филин сопроводил в кабинет Лэша с саквояжем, был Бертран Монтегю. Остальные остались в гостиной, сохраняя молчание.
Сидевший в противоположном углу от Мэтью Сандор Краковски все еще приходил в себя. Время от времени он невольно вздрагивал и прикрывал руками лицо, будто силился избавиться от какого-то страшного кошмара. В качестве награды за его участие ему дали бокал с напитком, который вице-адмирал Лэш окрестил двадцатилетним французским арманьяком. Краковски принял бокал с благодарностью, однако не понял, почему ему оказывают такую честь. По его словам, он помнил лишь, как за столом кто-то смеялся, а после его память словно стерлась. Он пришел в себя, когда уже очутился в гостиной, где и получил бокал арманьяка.
Пока бледный, как известка, Краковски сидел, уткнувшись лицом в стол в обеденном зале, Лэш обратился к остальным собравшимся:
— Господа, вы наблюдали эффект лишь одного из многих ядов из книги Профессора Фэлла. Доктор Файрбоу сказал мне, что конкретно эта формула крайне проста в применении, а результат можно легко рассчитать по времени.
— Все это, конечно, хорошо, сэр, — вмешался Виктор с насмешкой. — Но каков толк от такой формулы? Смеяться и плакать… это не смертельно, не так ли?
Со своего места Лэш внушительно посмотрел прямо в глаза Виктора.
— Да, не смертельно. У кого-нибудь есть ответ на вопрос Виктора? — Его взгляд блуждал среди присутствующих, пока, наконец, не выбрал жертву: — Граф Пеллегар? Ваша репутация бежит впереди вас. Может, вы отгадаете эту загадку?
Джулиан несколько раз постучал пальцем по столу, собираясь с мыслями. Мэтью молча ожидал, что произойдет дальше, взмолившись о том, чтобы у Джулиана получилось быть убедительным.
— Я полагаю, — сказал Джулиан, — что это зелье вызывает временное безумие. Иногда бывает полезнее не убить, а сокрушить. Разрушить репутацию, заставить человека потерять почву под ногами… особенно человека, советы которого прежде ценились. На поле битвы офицер, находящийся под действием такого зелья, не сможет руководить и отдавать приказы. Нет, оно не смертельно физически. Его эффект губителен в ином смысле, и при правильном использовании он может привести, скажем, к тысячам смертей.
— Тысячам, — повторил Лэш. Он улыбнулся и кивнул. — Совершенно верно.
Теперь же, в гостиной, Джулиан сидел в кресле между Мэрдой и Виктором, задумчиво нахмурив напудренный белилами лоб и сложив перед собой пальцы домиком. Львица заняла место как можно дальше от остальных. Она оказалась достаточно смелой, чтобы попросить еще бокал вина у Элизабет Маллой, которая, казалось, в процессе ожидания играла роль любезной хозяйки. Файрбоу, надвинув на переносицу очки в проволочной оправе, читал какой-то увесистый медицинский труд, который он принес с собой из другой комнаты. Мэтью подумал, что Файрбоу, должно быть, остановился прямо здесь, в доме, под присмотром Лэша.
Как ни старался, Мэтью не мог удержаться и время от времени поглядывал на Джулиана. То, как запросто его напарник придумал пример применения зелья безумия, вызывало беспокойство. Джулиан хорошо знал свое дело, в этом не было сомнений…
До Мэтью вдруг дошло, какое огромное состояние может стоить книга ядов Джонатана Джентри — особенно в преступном мире. Именно поэтому все эти убийцы и представители противозаконных структур, объединенные одной целью, собрались здесь. Эти люди сеяли разруху и смерть — по воле судьбы, либо по собственной. Либо из-за денег, которые им платили коррумпированные правители или те, кто желал дорваться до подлинной власти. Эта книга была сродни «Малому Ключу Соломона», только являла собой не перечень демонов ада, а сборник способов, как освободить этих демонов и призвать их на Землю.
Речь шла о демонах химических ядов — на любой вкус и цвет — и о докторе Лазарусе Файрбоу, который за целый год сотрудничества может легко выпустить всех этих смертельных джиннов из бутылок. Мэтью полагал, что Файрбоу по окончании этого года службы будет вправе свободно выдвигать свои условия и требования. Можно сказать, что жизнь этого химика была заранее устроена.
Мэтью изнутри сжигали вопросы, он мечтал выяснить, как Файрбоу связался со всем этим. Впрочем, он горел желанием задать подобные вопросы всем присутствующим, но прекрасно знал, что это невозможно, и от бессилия готов был подойти к стене и начать отчаянно сгрызать с нее краску.
Однако нечто в мозгу Мэтью начало формировать гипотезы вокруг мистера Джулиана Девейна, и ему совсем не нравилось, куда они вели.
Разумеется, Джулиан осознавал ценность книги. А кто бы не осознал? И ведь с такой книгой Джулиан не обязан был хранить верность кому бы то ни было. Он сам мог творить свою судьбу. Мог исчезнуть в мгновение ока и рвануть по только ему известному пути, скрыться в неизвестном направлении, и, будь он проклят, тогда Берри обречена! На самом деле, возможно, в пистолете Джулиана уже припасена пуля, на которой высечено имя Мэтью. Возможно, он захочет пустить ее в ход, как только они выйдут победителями с этого аукциона.
Каждый вопрос, что всплывал в голове Мэтью, вызывал у него ужас.
Неужели ему придется убить Джулиана, чтобы излечить душу женщины, которую он любит… чтобы молить ее выйти за него замуж, если она — дай Бог! — выздоровеет?
Может, он будет вынужден убить Джулиана, для того чтобы спасти собственную жизнь?
Джулиан внезапно вздернул подбородок и воззрился на Мэтью так, словно прочел его мысли. Затем, не меняя выражения лица, он отвернулся и снова углубился в созерцание.
Позади Мэтью в камине потрескивали поленья, однако он вдруг ощутил страшный холод.
— Кто-нибудь может мне сказать, кто смеялся? — вдруг спросил Краковски. Похоже, он все еще пребывал в замешательстве. Чуть раньше он уже задавал этот вопрос, но так и не получил ответа. Мэтью размышлял, достаточно ли этот человек уже пришел в себя, чтобы обдумать и сделать ставку. — Я запутался! — выкрикнул Краковски.
