Повисло молчание.
Берри Григсби — ныне известная в этом доме, да и во всей этой грязной деревне, где Профессор Фэлл проводил свои эксперименты с наркотиками, как Мэри Линн Нэш — сделала глоток чая. Ее рука слегка подрагивала, а глаза, обычно искрящиеся жизнью, теперь выглядели мертвыми, как лица кукол, которые она разрисовывала и напудривала когда-то в далеком детстве. Весь ее облик — тело, облаченное в розовое, чересчур маленькое для нее платье, каштановый парик с кудрявыми локонами, похожий на оползень, скрывающий медно-рыжие блики ее собственных волос, покрытое толстым слоем пудры и румян лицо и глаза, запавшие в фиолетовые провалы кругов, — приводил Хадсона в ярость и нагонял на него печаль. Всего за шиллинг — а то и за чашку чая, которую держал в руках, — он готов был разорвать Нэша на куски, а потом разнести весь этот дом зла на отдельные кирпичики.
Похожим образом ему пришлось поступить, чтобы попасть сюда: до того, как ему разрешили проведать Берри, Хадсон в порыве ярости разрушил всю мебель в выделенном ему коттедже и выбросил ее на улицу. Это привлекло достаточно внимания, и вскоре к нему явился опасный на вид незнакомец, представившийся именем Сталкер, и сказал, что ему дозволено увидеть «девчонку». Так Хадсон попал в дом Фредерика Нэша. Его жена Памела — «мать» Мэри Линн — на встрече не присутствовала. Нэш сказал, что она плохо себя чувствует, и рано легла спать, однако Хадсон в это не поверил. Он счел, что эта женщина с помутившимся рассудком, попросту не желает видеть никого, кто знал Берри в ее прошлой жизни.
Кулаки Хадсона буквально чесались, и ему стоило огромных трудов сдерживать желание избить всех, кто превратил Берри в тень самой себя, до потери сознания — включая женщину, что пряталась в соседней комнате. Он сдерживал свой гнев лишь по причине того, что у него оставалось слишком много вопросов, ответы на которые были ему так нужны. Он должен был выяснить, что происходит, и где находится молодой человек,ради поисков которого они с Берри пересекли Атлантику, явившись сюда из самого Нью-Йорка. К несчастью, пока никто из жителей этого жуткого места — Прекрасного Бедда, как его называли обитатели — не удосужился утолить его интерес.
— В последний раз? — переспросила Берри, взгляд которой оставался все таким же пустым. — Я думаю… я припоминаю… кажется, это было…
— У меня был очень надежный конь по кличке Мэтью Корбетт, — сообщил Хадсон. — Сейчас я пытаюсь разузнать, где он может быть…
— Вас же предупреждали! — перебил его Нэш и положил руку на пистолет, лежавший на столе справа от него. — Не несите бред, сэр!
— А разве все это — не бред? — взвелся Хадсон. — Да пошло оно к чертовой матери! — прорычал он и бросил быстрый угрожающий взгляд на пистолет. — Предупреждаю: вы даже навести на меня эту игрушку не успеете, как вылетите в окно, так что уберите руку!
Нэш немного замешкался, прежде чем повиноваться.
— Угрозы ни к чему, — наконец ответил он. — Наша дочь обеспечена всем необходимым, у нас есть для нее все удобства. Не так ли, Мэри Линн?
Берри сделала очередной глоток чая. Она выглядела так, будто не была свидетельницей странной сцены, развернувшейся на ее глазах несколько мгновений назад. Когда чашка вернулась на блюдце, она, чуть нахмурившись, посмотрела на гостя.
— Странное имя для лошади, — пролепетала она с легкой кривоватой улыбкой на накрашенных губах.
— Это, скорее, осел, нежели лошадь, так что… — Хадсон пожал плечами.
Он решил, что больше не может этого выдерживать. Здесь он не получит никакой стоящей информации, разве что заработает бессонницу или кошмары на всю предстоящую ночь. Он поднялся со своего места, краем глаза уловив, как от его порыва вздрогнул Нэш, словно опасаясь нападения.
Хадсон вздохнул.
— Спасибо, что уделили мне время… и спасибо за чай, — кивнул он Берри.
Сможет ли он удержаться и не высказать ей все то, что буквально разрывало его изнутри и стремилось сорваться с губ? Это была трудная битва, но исход ее был предрешен заранее.
— Я уверен, что мы еще увидимся, к моей великой радости, — выдавил он.
— С удовольствием, сэр. — Она тоже встала и присела в реверансе. Хадсону в этот момент показалось, что над ней парит какой-то невидимый демон, манипулирующий ею с помощью нитей, словно марионеткой.
Нэш махнул рукой в сторону двери.
— Уверен, выход вы найдете сами.
— Именно его я и собираюсь найти. И не только для себя.
Хадсон с такой силой рванул с крючка коричневое вельветовое пальто, что крепление, на котором оно висело, отлетело в сторону и со звоном упало на пол. Он натянул пальто поверх одной из фланелевых рубашек, которые ему подарили вместе с пиджаком и двумя парами бриджей — его собственную одежду сняли с него в первые полчаса пребывания в этой проклятой деревне и, вероятно, бросили в огонь. По крайней мере, ему вернули его ботинки, что, определенно, можно было счесть положительным моментом.
У самой двери дома Нэшей Хадсон, привыкший к теплу камина, заранее поежился, приготовившись к встрече с уличным холодом. Не удостоив взглядом ни фальшивого отца, ни «невменяемую» дочь, он приосанился и вышел на Конгер-Стрит, где в опустившихся голубых сумерках его поджидали четверо мужчин с факелами, пистолетами и клинками.
Один из них — на вид полный тупица — схватил Хадсона за плечо и повлек за собой.
Сделав всего пару шагов, Хадсон резко остановился. Из его ноздрей повалил пар.
— Если хочешь сохранить эту руку, отпусти меня.
— Угрожать вздумал? Мы не потерпим от тебя этого дерьма! — рявкнул другой и приставил острие рапиры к небритому подбородку Хадсона.
Хадсон Грейтхауз рассмеялся. Это хоть как-то помогло ему снять накопившееся напряжение и вместе с тем высказать свою реакцию на весь бред, творящийся вокруг. Кажется, именно бредом это назвал Фредерик Нэш — так называемый мэр этого проклятого места?
Впрочем, с виду трудно было охарактеризовать Прекрасный Бедд таким эпитетом.
Вокруг Хадсона раскидывалась деревня с маленькими домиками и ухоженными улицами, которые вкупе могли бы представлять собой одно из самых очаровательных мест в стране, если б не нескольких строений, превратившихся по какой-то причине в руины — лишь они портили всю картину. К слову, Хадсону до сих пор отказывались объяснить причину сих разрушений.
Из дымоходов кухонь и гостиных близлежащих домов поднимался дымок, в окнах весело горели фонари, люди в зимних костюмах прогуливались по улицам, словно направляясь на обед или в театр в лучших кварталах Лондона. К слову, вчера вечером на главной площади состоялся концерт скрипача и аккордеониста, на котором присутствовало около сорока жителей, согреваемых щедрым теплом костра.
Все здесь держались вычурно вежливо и дружелюбно, и Хадсон не мог понять, как это могло сочетаться с тем, что ему приставляют клинок к горлу прямо посреди улицы, а Берри Григсби безвольной марионеткой прозябает в доме Фредерика и Памелы Нэш. И ведь никому не было до этого никакого дела! Как не было дела и до множества пятен крови, которые Хадсон обнаружил в стыках между камнями площади. Он не представлял себе, откуда они там взялись, но понимал, что событие, оставившее после себя такие следы, должно было быть поистине ужасным.
