Хадсон оглянулся на дом Нэша и увидел одинокую фигуру, стоявшую у окна. В руке она держала подсвечник с единственной горящей свечой. Хадсон подумал, что это могла быть Берри, но не брался утверждать это наверняка, потому что стекло покрывал иней. Миг спустя еще одна фигура — Нэш? Или его жена? — появилась позади первой, обняла ее за плечи и увлекла за собой в темные закоулки дома.
— Шевелись, — рыкнул мужчина с клинком.
Хадсон отвернулся от дома и зашагал к коттеджу на Блюфиш-Лейн, который ему предоставили. За время своего пребывания здесь он успел отметить, что все местные улицы названы в честь каких-нибудь морских тварей. Это казалось ему очередной жалкой попыткой уподобить Прекрасный Бедд настоящей деревне, тогда как на самом деле это место было чем-то средним между фортом и тюрьмой. Хадсон сделал еще четыре шага по Конгер-Стрит, прежде чем вся чудовищность и трагичность того, что случилось с Берри, обрушилась на него, как десятиколесный лесовоз. Широкоплечий, крепкий, ростом в шесть футов и три дюйма — он вдруг сжался, задрожал и пошатнулся. На глаза навернулись жгучие слезы бессилия. Он чувствовал, что вот-вот лишится сил и упадет в обморок. Остатки его воли уходили лишь на то, чтобы не позволить себе этого сделать, поэтому, когда мужчина за его спиной грубо толкнул его, Хадсон снес этот оскорбительный тычок, как последний хлюпик. В присутствии Берри он еще мог сдержаться, но теперь шок от увиденного начал овладевать им, превращаясь в странное ползущее ощущение на руках и кистях. Теперь это не имело ничего общего с желанием почесать кулаки в хорошей драке — нет, это ощущение было настоящим, и, поднеся свои руки к свету факелов, Хадсон увидел на них десятки больших черных пауков, снующих меж пальцев.
На лице выступил пот. Захотелось закричать… и Хадсон закричал бы, если б более хладнокровная часть его мозга не подсказала ему, что страшная галлюцинация была остаточным эффектом от наркотика, которым его накачали по прибытии в этот маленький уголок ада. Тем временем иллюзии продолжали атаковать его. Языки пламени факелов прямо на глазах превратились в сущий кошмар: как хлысты, они начали стегать Хадсона, и в них маячили искаженные и изуродованные лица мертвых людей, которых он видел на поле битвы давным-давно, когда был английским солдатом в последние годы франко-голландской войны. Пламя обвило кисти рук, словно вознамерилось вырвать его из Прекрасного Бедда и бросить рядом с измученными душами на берег, откуда никто никогда не возвращался.
Хадсон зажмурился и крикнул во всю мощь своих легких:
— УБИРАЙТЕСЬ!
Этот крик был таким отчаянным и громким, что заставил конвоиров натолкнуться друг на друга в попытке шарахнуться от своего пленника прочь. В испуге они навели на него пистолеты и острия своих клинков. Руки каждого из них заметно дрожали — и дрожали так сильно, что едва ли им удалось бы попасть даже в дикого быка с шести шагов. Впрочем, разъяренный дикий бык сейчас казался им более безопасной мишенью, нежели человек, стоявший перед ними.
— Тише, — сказал кто-то, успокаивающим тоном.
Хадсон открыл глаза. Впереди в свете пламени факелов, которое вновь приобрело привычные черты и более не напоминало огненные руки мертвецов с выжженными глазами, стоял жилистый мужчина, известный под именем Сталкер.
— Что за переполох? — Голос Сталкера звучал по-прежнему тихо. Сложением он был вполовину меньше Хадсона, но нечто в его лице с острым подбородком, в холодных умных глазах и плавных движениях наводило на мысль, что убивать под покровом ночи этому человеку было не впервой. Хадсон даже был уверен, что убийство являлось неотъемлемой частью природы этого опасного типа.
Сталкер кутался в тяжелую дубленку, лысую голову от холода защищала черная шапка, руки он держал в карманах и старался вести себя непринужденно, словно простой прохожий, вышедший на прогулку подышать вечерним воздухом.
— Ах! — понимающе вздохнул он, обернувшись к остальным. — У него всего лишь произошел инцидент. Не бойтесь, мальчики. Он уже приходит в себя.
Сталкер не ошибся: Хадсон как раз наблюдал, как последние несколько пауков испаряются с его рук, рассеиваясь клубами черного дыма. Он провел подрагивающей рукой по вспотевшему лицу и обратился к Сталкеру, цедя каждое слово сквозь плотно стиснутые челюсти:
— Будь ты проклят!
— Полагаю, ты хорошо провел время с девчонкой. — Это было утверждением, а не вопросом.
Хадсон протестующе сплюнул на землю, и плевок угодил аккурат меж кожаных сапог Сталкера.
— Стало быть, не так уж хорошо. Что ж, мне нет до этого дела, — произнес тот. — И мне все равно, что с тобой станется. Мне просто велено найти тебя и сопроводить на ужин.
— На ужин? В смысле?
— Он хочет, чтобы ты присоединился к нему за ужином.
Объяснения были излишни: Хадсон точно знал, кто его зовет.
— Скажи Профессору, что он может пойти…
— У тебя есть вопросы, на которые никто не ответит, — перебил Сталкер. — Всем запрещено это делать. Профессор поручил мне сказать тебе, что пришло время получить ответы — от него самого.
— Я не голоден.
— И ты так просто откажешься от информации, которую так искал? Ну же, Хадсон! Ты же хочешь узнать, где Корбетт, верно?
Хадсон не ответил.
— Пора ужинать, — с деланным энтузиазмом сказал Сталкер.
Хадсон молча последовал за ним вдоль Конгер-Стрит. Четверо конвоиров устремились следом. Поднялся ветер, порывом пронесшийся над крепостными валами форта, неся с собой соленый запах моря. В конце улицы высилось каменное сооружение, похожее на небольшой замок, с множеством витражных окон и балконом, опоясывающим верхний этаж. Хадсон уже видел этот дом издали и не сомневался в том, кому он принадлежит. Зеленые, синие и красные узоры окон изнутри подсвечивались лампами. Дом стоял на небольшом склоне. За распахнутыми железными воротами виднелась гравийная дорожка, обрывавшаяся у парадных ступенек и украшенная маленькими деревьями, которые морской ветер превратил в искривленные фигуры.
— Ждите здесь, — приказал Сталкер конвоирам и жестом пригласил Хадсона следовать за ним.
Несколько минут спустя Хадсон и Сталкер стояли в обеденном зале с темно-красными обоями и плотными черными шторами на окнах. Хадсон заметил, что ножки обеденного стола вырезаны в форме резвящихся дельфинов, а с потолка свисает черная чугунная люстра с шестью горящими свечами. На столе горели еще четыре свечи — по две на каждом конце рядом с серебряными блюдами и столовыми приборами. Взгляд Хадсона отметил, что в обеих сервировках присутствуют ножи, и оба выглядят очень острыми. Это особенно его заинтересовало, поскольку прежде ему не разрешали воспользоваться даже бритвой, а здесь лежали лезвия, способные перерезать человеку горло по первому желанию.
— Я возьму твое пальто, — сказал Сталкер и подождал, пока Хадсон снимет его. — Ты сядешь там. — Он указал по стул с высокой спинкой, стоявший напротив другого такого же. Отличие было лишь в том, что на другом конце стола имелся маленький серебряный колокольчик — голос хозяина. Хадсон повиновался, а Сталкер меж тем пальцем коснулся ножа. — Вижу, у тебя уже слюнки текут. На твоем месте я был бы вежливым гостем. Нож не даст тебе ответов. Кроме того, он может понадобиться тебе для еды. Профессор? — крикнул он в сторону лестницы, мимо которой они прошли ранее. — Мне остаться?
