— Этот человек — чертов лжец! — воскликнул Файрбоу. — Я уважаемый лондонский врач, а эти два преступника меня похитили! Посмотрите, что они сделали с моим ухом! Неужели два констебля, два представителя закона могут совершить такое зверство по отношению к человеку? — Он указал на мушкет. — Если он заряжен, я был бы очень благодарен, если б вы…
— Мэтью говорит вам правду, — вмешалась Элизабет. — Человек, стоящий перед вами, действительно доктор, но это не мешает ему быть низкосортным преступником. Он совершил несколько убийств в лондонском районе Спайтефилдс пару лет назад. Одной из жертв была моя сестра, и я сопровождаю этих людей, чтобы убедиться в торжестве справедливости. Я хочу видеть, как двери тюрьмы захлопнутся за этим монстром.
Файрбоу понял, что вряд ли ему что-то поможет, и истерически рассмеялся.
Грета Отри стояла с открытым ртом. Она дважды моргнула, но не осмелилась сдвинуться с места.
Оправившись от приступа нервного хохота, Файрбоу, возможно, продолжил бы защищаться, но тут он почувствовал, как рука Джулиана схватила его сзади за халат и слегка потянула его вниз к раскаленным поленьям камина, охваченным пламенем. Доктор задрожал и окончательно притих.
— Tar und Feder mich
[43], — сказала Грета, пожав плечами. — Я думаю, что мой Оливер лучше во всем этом разбираться, потому что я verdutzt
[44]!
— А я — голоден, — возвестил Мэтью, радуясь, что через этот перевал им удалось перебраться. — Как и мы все, я уверен. Можем ли мы попросить у вас немного супа или хотя бы немного хлеба?
— Все, что угодно, лишь бы быстро, — сказал Джулиан. — Мы можем пробыть здесь не больше часа. Чем раньше мы тронемся в путь, тем лучше.
Грета Отри — старушка с щербатой улыбкой и копной седых волос — возможно, и была простой деревенской женщиной, готовой разменять седьмой десяток, но Мэтью понимал, что она вовсе не глупа. Комментарий Джулиана заставил ее усомниться в том, что хотя бы один из путников говорил правду.
Впрочем, она могла подозревать их в чем угодно, но и что с того? Что она могла с этим поделать?
— У меня есть горшок куриного супа с ячменем и достаточно хлеба, чтобы каждому доставаться хотя бы по кусочек, — сообщила она, иногда коверкая окончания слов. — Горшок на кухне. Если хотеть, вы можете поесть там за столом.
— Отлично! — воскликнул Мэтью. — И… к слову о горшках. Не подскажете, есть ли у вас уборная?
— Там, взаду. — Она небрежно указала на прихожую. — Один горшок подходить всем. И я прошу вас вынести его на улицу после того, как использовать. И почистить снегом, ja?
— Да, разумеется.
— Что это? — внезапно спросила Элизабет.
Мэтью и остальные повернулись, чтобы узнать, что ее так заинтересовало. Элизабет сделала несколько шагов в сторону другого угла комнаты, где в темно-зеленом горшке с землей была посажена небольшая ель. Дерево было украшено небольшими бумажными розочками, а с ее ветвей каскадами свисали нити разноцветных бусин. Зрелище — при всей своей простоте — было довольно красивым.
— О, — проворковала Грета. — Это есть tannenbaum
[45]. Это традиция в стране, где я родилась. Там принято приносить в дом и украшать ель в это время года. Здесь вы называете это рождественская ель.
— Дерево… в доме? — удивилась Элизабет. — Как необычно. И при этом очень мило.
— Я любить хороший настроение, которое оно приносит, — сказала Грета. — А теперь… вы хотеть есть суп? И те, кому надо на горшок, тоже могут это сделать. — Она жестом позвала гостей следовать за ней.
Джулиан отодвинул одну из штор, проверяя, что творится снаружи, и увидел, как Оливер пробирается сквозь снежные вихри. Мэтью заметил, как лицо Файрбоу скривилось, когда он встал рядом с Элизабет и уставился на ель.
— Это самое жалкое зрелище, что я когда-либо видел, — фыркнул он. — Дерево в доме! К чему это уродство? Это так же нелепо, как то, что вы, Элизабет, выступаете на стороне этих двоих — против меня. Вы полностью выжили из ума?
— Вы напрашиваетесь на еще один порез, доктор, — тихо отозвалась Элизабет. Она старалась не поднимать шума, поскольку кухня, куда ушла Грета, была совсем рядом. — И куда бы вы пошли, даже если б вам удалось сбежать? Замечу, что на это у вас не было ни единого шанса. Ждите своего часа, доктор. Вот и все, что я могу вам сказать.
— И вы затеяли это предательство, потому что когда-то состояли в одной банде с Корбеттом? Уверен, когда Самсон найдет вас, ему будет интересно об этом услышать.
— Это не предательство, а здравый смысл. Впрочем, вряд ли вы понимаете — ваш здравый смысл остался в Лондоне на снегу. Вместе с вашим ухом.
Дверь в дом открылась, и вошел Оливер Отри.
— Ффух! — выдохнул он, прошествовав мимо остальных к очагу, чтобы согреться. — Впереди холодная ночь, имейте в виду! Ну, о ваших лошадках я позаботился, так что беспокоиться не о чем. — Он разделся, сняв шапку и пальто и попутно отряхивая их от снега. Мэтью подумал, что Оливер Отри, вероятно, на несколько лет старше своей жены, и улыбка у него была щербатой, ей под стать. Но у него было широкое дружелюбное лицо с массивной челюстью, а волосы у самого лба чуть вились. Именно на этом участке его шевелюру тронула седина, что придавало ему необычное сходство с ангелом.
Оливер Отри вновь покосился на раны Файрбоу.
— И все-таки! Так обрезаться бритвой, надо же! — сказал он, прищурив серые глаза. — Махать ею где ни попадя — не самое умное решение.
Грета вернулась в комнату, лицо ее ничего не выражало.
— Олли, они рассказывать мне историю о pferdefedern. Лучше не задавать этим людям вопросы. Мы не хотеть знать их планы, это нас не касаться. Пойдемте, суп готов. — Она отвернулась и величественно удалилась из маленькой комнаты.
— А что значит это слово? — поинтересовался Мэтью, нахмурив брови. Отри вторил ему, и седая курчавая прядь его волос покачнулась.
Он ответил:
— Конские перья, если дословно.
Так и не уловив смысла сказанного, Мэтью отправился в комнату с горшком, а затем, повинуясь приказу хозяйки, вышел через заднюю дверь дома, прошел мимо поленницы и небольшого сарайчика и отважился даже углубиться в лес, прежде чем опустошить и вычистить за собой горшок. Элизабет вышла следующей, и Джулиан ждал ее у черного входа, несмотря на то, что бежать она не собиралась. Далее пришел черед Файрбоу. Он отказался вычистить за собой горшок, поэтому Джулиану пришлось сделать эту работу за него. Он не побрезговал грязной обязанностью, однако выражение его лица говорило о том, что за это унижение доктор еще поплатится.
