Может показаться, что этот человек думал только о материальных выгодах, что и дало ему стимул для вступления в такую Церковь. Но не стоит спешить с такими выводами. Как мы уже отмечали, практическая сторона религии не отрицает других ее сторон – ни духовной, ни метафизической: они сочетаются и усиливают друг друга. Члены Корейской христианской Церкви получают духовные блага, которые считаются столь же важными, как и блага материальные, – эмоциональную поддержку, чувство принадлежности, уважение, которого так недостает в их статусе в американском обществе. Вот рассказ о мистере Киме. Он прибыл в Америку еще до того, как в Хьюстоне возникла Корейская Церковь, но тем не менее вступил в ее ряды уже успешным бизнесменом:
Мистер Ким приехал в Хьюстон из Кореи 20 лет тому назад. Он говорил, что в те дни, когда он работал с 5 утра до 11 вечера по семь дней в неделю, он просто не успевал задуматься о том, что нужно его душе. Он стал успешным бизнесменом, упрочил свое положение, но его стали одолевать уныние и скука. Он начал посещать Корейскую христианскую Церковь и вошел в малую группу, которая, по его словам, «спасла» его от эмоциональных проблем. В Церкви он нашел друзей, обрел чувство причастности к чему-то большему и «смысл бытия», о которых и не вспоминал со времени его приезда в Америку, в дни борьбы за положение в обществе.
Возможно, мистер Ким, присоединившись к Церкви, получил и финансовую выгоду – прихожане могли стать его работниками или потребителями его услуг, – но я готов принять за чистую монету его признание об удовлетворении эмоциональных потребностей. Я не думаю, что люди руководствуются исключительно материальными интересами – и, тем более, только интересами эгоистичными (Sober and Wilson 1998; Wilson and Sober 2001). И то, что мистер Ким делился своим благосостоянием, обменивая доллары и центы на чувство причастности к чему-то большему, кажется мне вполне правдоподобным. А особенно остро человеку требуется уважение. Мистер Сон, 68-летний диакон церкви, в Корее был профессором колледжа, но американские университеты его не приняли, и в конце концов ему пришлось открыть цветочную лавку. Я нахожу убедительным, что уважение, оказываемое ему как пресвитеру церкви, было для него важнее материальных выгод. Возможно, он бы и по доброй воле потерял в деньгах, чтобы заслужить уважение. Потребность в уважении для человека – базовая, но корейцы особенно ценят это чувство, а к корейским иммигрантам его проявляют крайне редко – и потому Корейская Церковь в Хьюстоне учредила немало «официальных» должностей, наделяющих формальным статусом лиц, их занимающих
[55].
В рассказе, приведенном выше, встретился термин «малая группа» (англ. cell group, «группа-ячейка»). Это новый тип социальной организации, так называемого пастырства в малых группах; в Южной Корее его не так давно начали развивать двое священников. Прихожане церкви проживают в городском округе Хьюстона, и в дополнение к еженедельным воскресным храмовым службам, которые проводятся в главном священном месте для всех, кто входит в Церковь, они встречаются каждый месяц в малых группах, от двадцати до двадцати пяти человек. В каждой ячейке – двое лидеров; они отвечают за координацию деятельности группы и за встречи, проходящие поочередно в домах прихожан. Цели встреч – богослужения, трапезы и просто досуг в хорошей компании. Новых прихожан приписывают к «малой группе», которая становится их семьей и отвечает за оказание им помощи в повседневных проблемах их новой жизни. Так Церковь активно участвует в социальных взаимодействиях в малом масштабе даже после того, как число прихожан возрастает многократно.
Малые группы весьма изобретательно интегрируются в большую Церковь. Хьюстон разделен на пять районов, к каждому из которых приписаны приходящий священник и пресвитер (Женева времен Кальвина примерно так же делилась на сектора). Ежегодно в границах каждого района члены одних малых групп переводятся в другие малые группы – так расширяется круг общения каждого прихожанина и предотвращается соперничество домашних групп друг с другом. Самое своеобразное новшество – система почтовых ящиков, установленных на входе в главное церковное здание. У каждого прихожанина свой ящик, а у каждой малой группы – свой отдельный кластер. Почтовые ящики не только доводят информацию от Церкви до прихожан – что ясно и так, – но и служат для наблюдения и контроля. Если церковный бюллетень остается в ящике, церковная администрация, лидеры малых групп и их члены знают, что кто-то не посетил воскресную службу. Обычно такому человеку на следующий день звонят по телефону и доставляют на дом бюллетень и пленку с записью проповеди. Одним ловким ударом Церковь быстро помогает своим заболевшим членам (состояние здоровья – одна из причин отсутствия на службе) – и в то же время все видят, что приверженность прихожанина ослабла (это другая причина отсутствия).
Пастырство в малых группах работает настолько эффективно, что и другие христианские деноминации рассматривают возможность заимствовать этот организационный прием (равно так же копировали пять веков назад социальную организацию кальвинистской Церкви). Вместе с этим оно не позволяет корейским иммигрантам полностью ассимилироваться с американским обществом. Возможно, по этой причине оно не столь популярно у второго поколения «американских» корейцев. Вот как молодой человек описывает религиозную вовлеченность родителей:
Церковь, дом и работа – вот и все, что у них есть. В этом – вся их жизнь. Они идут на работу утром, возвращаются домой к вечеру, затем идут в Церковь или ведут разговоры с кем-то, кого знают оттуда, и так до бесконечности. Они не хотят познавать мир, у них нет даже мысли о том, что он есть, этот мир. Им он неведом, но их детям о нем нужно знать (255).
Итак, та же самая Церковь, что предоставляет возможности недавним иммигрантам, может ограничивать возможности для их детей. К этой проблеме я вскоре вернусь.
Этот пример даст нам несколько прекрасных уроков, когда мы начнем оценивать современные обществоведческие труды, посвященные религии, с более общих позиций. Во-первых, он показывает, что нам не нужно углубляться в прошлое на пятьсот или на две тысячи лет, чтобы найти Церкви, которые дают «своим» твердую чистую прибыль, выраженную в исключительно материальной форме. Во-вторых, он позволяет предположить, что материальными выгодами все дело не ограничивается. У людей есть душевные нужды, но те потребности, на которые указали Квон и другие прихожане (эмоциональная поддержка, чувство причастности к чему-то большему, уважение), отличаются от более привычных «религиозных радостей», перечисленных Яннакконе, и более знакомы нам. В-третьих, он демонстрирует, что выгоды и степень строгости Церкви, необходимая для предоставления благ, зависят от обстоятельств. Корейская Церковь в Хьюстоне не очень строга, несмотря на свою искусно устроенную систему почтовых ящиков. И ей не нужно такой быть: у ее прихожан и так мало перспектив. При этом выгоды, столь ценные для недавно прибывших иммигрантов, становятся ничтожными для их детей – ведь даже духовные блага они могут получить и в другом месте. Строгость не требуется, чтобы удержать родителей, и никакая строгость, сколь угодно великая, не смогла бы удержать многих детей. Этот вид зависимости от обстоятельств нельзя игнорировать при изучении религии.
