Внимательно читая современную обществоведческую литературу, посвященную религии, я сталкивался с этой проблемой снова и снова. Множественные потоки доказательств будто бы свидетельствуют о том, что религиозные группы действуют как адаптивные единицы. Но пока что трудно утверждать это с уверенностью: эти потоки скрыты в плотном тумане агрегации. Наука вроде как должна обострить наше восприятие, а не притупить его. И я вдруг понял: я хочу изучать религию теми же методами, какими эволюционная биология изучает остальную жизнь, с преимущественным вниманием к единицам, приспособленным к выживанию и воспроизводству в окружающей среде. Вот почему целевые исследования отдельных религиозных групп, с которыми мне довелось познакомиться – то же исследование Корейской христианской Церкви – были столь необычны, несмотря на их описательный характер. Разумеется, им необязательно оставаться чисто описательными. Будет чудесно, если мы сумеем численно измерить чистые материальные выгоды, полученные прихожанами Корейской христианской Церкви, и сравним эти выгоды с другими их возможностями. И равно так же будет прекрасно, если у нас получится исчислить чистые материальные выгоды католиков на каком-нибудь приходе, на котором относительная неэффективность Церкви в предотвращении алкоголизма аккуратно заносится в графу «затраты» бухгалтерской книги. Наша цель не в том, чтобы показать, будто Церкви неизменно приносят выгоду своим прихожанам. Мы стремимся измерить их затраты и приобретения и объяснить результирующие модели в терминах нашей теоретической основы. Важнейшие сведения необходимо собрать для каждого прихода – и только потом объединять приходы в совокупность для проведения более общего анализа.
В моем обзоре современной обществоведческой литературы по религии я натолкнулся на один поток доказательств, и его яркий свет пробился сквозь пелену агрегации. Доказательства эти касаются отношений между культами, сектами и церквями и ранее провозглашались как один величайших научных триумфов теории рационального выбора.
Жизненный цикл деноминаций
Пространство религиозных деноминаций очень обширно. Есть огромные устоявшиеся Церкви, которые охватывают большую часть населения. Есть крохотные секты: они считают себя хранителями изначальной веры, отвергая крупные Церкви за царящий там разврат. И есть культы: они изобретают свои комплексы религиозных верований или заимствуют их отовсюду, и в итоге их учения совершенно отличны по сравнению с учениями церквей или сект. В Америке Объединенная церковь Христа – это церковь, Свидетели Иеговы – секта, а дзэн-буддизм – культ, хотя кое-где он является главенствующей религиозной традицией.
Еще давно религиоведы заметили, что эти три категории относятся друг к другу последовательно: сегодняшние церкви – это секты и культы прошлого. Например, Объединенная церковь Христа когда-то называлась Конгрегационалистской церковью Христа; а устроили ее первые колонисты, которые конфликтовали с Церковью Англии столь сильно, что перебрались в Новый Свет. Похоже, религиозные деноминации имеют жизненный цикл. Они начинают как секты или культы, вырастают в Церкви, дают начало сектам, родившимся в их недрах, и затем загадочно дряхлеют и замещаются порожденными ими сектами или новыми культами. И в данном случае нам следует осторожно проводить сравнения с организмом. Я предполагаю, что Церкви похожи на организмы в том, что хорошо адаптируются к своей среде. Церкви пытаются воспроизводиться, создавая новые приходы по своему подобию, что в религиозной литературе описывается как рост Церкви. Церкви не обязательно задумываются так, чтобы породить новые секты, иные по природе. И, конечно же, в плане отношения к сектам церкви нельзя сравнивать с родителями, растящими детей – хотя, разумеется, церкви заботятся о своих новых приходах. В конце концов, мы еще не до конца поняли, как с точки зрения эволюции стареют реальные организмы – так что говорить о церквях! Вместо того чтобы бездумно сравнивать церкви с организмами, нам нужно сформулировать точно выраженную гипотезу – и тогда мы сможем описать повсеместный и вековечный цикл роста религий и их упадка.
Теория рационального выбора считает, что справилась с этим. К сожалению, мы уже отмечали: эта теория столь небрежно определяет пользу, что ей не удается провести различие между тремя основными гипотезами:
Гипотеза 1: Выгоды группы. В соответствии с этой гипотезой главная цель религии – дать своим адептам коллективные блага, сводимые в конечном счете к выживанию и воспроизводству. Религия нужна прежде всего тем, у кого уже нет обильных ресурсов и кто обретает больше всего от участия в коллективных действиях – иными словами, скорее бедным, а не богатым. Однако в той мере, в какой религия достигает своей главной цели, она обогащает бедных и, таким образом, в корне меняет их религиозные потребности. Будет преувеличением сказать, что богатым нечего получать от коллективных действий, но религия, задуманная для предоставления коллективных благ состоятельным людям, будет очень сильно отличаться от религии, задуманной для предоставления таких благ беднякам. И потому секта или культ не стареют с превращением в церковь – они приспосабливаются к изменению благосостояния своих членов, вызванному их собственным успехом. Джон Уэсли (Wesley 1976, 9:529), основатель Методистской церкви, провозгласил это с кристальной ясностью:
Я не вижу, как это возможно в природе вещей, чтобы какое-либо возрождение настоящей религии продолжалось долго. Религия должна непременно порождать и усердие, и бережливость. А это не может не создавать богатств. Но по мере того, как возрастают богатства, возрастают и гордость, и злоба, и любовь к миру во всех его проявлениях.
Легко увидеть логику этой гипотезы в применении к Корейской Церкви в Хьюстоне, о которой мы говорили раньше. Просто представим, что поток иммигрантов истощился, и осталось только второе поколение американцев корейского происхождения, а им совершенно не нужны услуги, предоставляемые их родителям. Моет быть, такие прихожане Церкви все еще получат какую-то выгоду от коллективных действий – но никаких столь важных выгод, как те, что спасли жизнь их родителям, уже не будет. И неясно, сможет ли Церковь, состоящая исключительно из американцев корейского происхождения, дать коллективные выгоды тем своим прихожанам, которые стремятся к «американской мечте». Такой Церкви придется бороться за то, чтобы не допустить массового исхода прихожан. Почти очевидно, что она откажется от своей «приторной» практики звонить по телефону в понедельник тем, кто не пришел на воскресную службу. Вместо того чтобы учить прихожан английскому и помогать им влиться в американское общество, Церковь, возможно, начнет учить их корейскому и поможет вновь открыть этнические корни. Но эти выгоды жалки по сравнению с теми, какие она могла предложить еще поколение тому назад. А ведь религия в сути своей призвана утолить базовые потребности – и потому неважно, как хорошо Церковь адаптируется к собственному успеху: она все равно потеряет изначальную жизнестойкость, число ее прихожан снизится, а их заинтересованность ослабеет. «Сильная» секта станет «слабой» Церковью.
Гипотеза 2: Выгоды индивида. В фокусе второй гипотезы – неравное распределение материальных ценностей внутри Церкви. Как и прежде, главная цель религии – создание коллективных благ в интересах своих адептов. Религии почти неизменно предусматривают защитные меры против «безбилетников», включая и контроль за главенствующими лицами: мы видели это на примере Женевы времен Кальвина. Но несмотря на эти меры, на деле в Церквях часто господствует своеволие, и некоторые их члены обогащаются за счет других – или, по крайней мере, обогащаются, не делясь своим состоянием, вопреки самоотверженному духу религии. Когда Церковь становится заметно порочной, тогда самые благочестивые прихожане, ставшие к этому времени и самыми бедными, покидают ее и создают собственную Церковь, обновляя защиту от «безбилетников». Церковь со слабой дисциплиной дает жизнь суровой секте.
