— О каких это вы странных вещах? — быстро спросил актер.
— Здесь много чего странного, — ответил священник. — К примеру, другая запертая дверь.
— Но ведь она же заперта! — воскликнул Джервис, пристально глядя на священника.
— Однако вы все же о ней забыли, — ответил отец Браун. Через несколько мгновений он задумчиво произнес: — Эта миссис Сэндс — весьма сварливая и мрачная особа.
— Вы хотите сказать, — понизив голос, спросил Джервис, — что она наврала и итальянка все-таки вышла?
— Нет, — спокойно ответил священник. — Полагаю, что все это — всего лишь отвлеченное наблюдение касательно характера.
— Уж не думаете ли вы, что миссис Сэндс сама его убила?! — воскликнул актер.
— А вот это — уж точно не в ее характере, — произнес отец Браун.
Пока они обменивались результатами своих наблюдений, отец Браун опустился на колени рядом с телом и убедился, что перед ними, вне всяческих сомнений, лежит труп. Рядом с ним, но так, что его не было видно с порога, валялся кинжал, очень похожий на бутафорский. Он словно выпал из раны или из руки убийцы. По словам Джервиса, узнавшего кинжал, это орудие вряд ли могло о чем-то рассказать, разве что криминалисты найдут на нем отпечатки пальцев. Это оказался кинжал из реквизита, то есть ничей. Он долгое время «гулял» по театру, и в руки его мог взять кто угодно. Затем священник поднялся и с мрачным видом оглядел кабинет.
— Надо послать за полицией, — сказал он. — И за врачом, хотя для него уже слишком поздно. Кстати, осмотрев кабинет, я так и не смог понять, как нашей итальянке все это удалось.
— Итальянке! — воскликнул Джервис. — Вот уж нет. Думается, что если у кого-то и есть, алиби, так это у нее. Две комнаты в разных концах коридора, обе заперты, а одну караулит безусловный свидетель.
— Нет, — возразил отец Браун, — не совсем так. Трудно понять, как она проникла сюда. По-моему, из гримерной она бы смогла выбраться.
— Вот как? — недоуменно спросил актер.
— Я вам говорил, — начал отец Браун, — что слышал звуки разбиваемого стекла, зеркал или окон. По глупости я забыл хорошо известный мне факт: эта итальянка очень суеверна. Вряд ли она стала бы бить зеркало, так что подозреваю, что она разбила окно. Все окружающие помещения находятся в подвале, однако наружу может выходить окно или световой люк. А вот тут, похоже, нет никаких люков или окошек.
Отец Браун поднял голову и очень внимательно и долго рассматривал потолок. Потом внезапно будто бы очнулся от сна.
— Нужно быстро подняться наверх, протелефонировать куда надо и всем рассказать. Вот ведь ужас какой… Господи, вы слышите, как над нами по-прежнему вскрикивают и декламируют? Репетиция еще продолжается. Полагаю, именно это и называют трагической иронией.
Когда театру волею судеб пришлось стать домом скорби, актерам представилась возможность проявить свойственные им добродетели. Мужчины, согласно поговорке, вели себя как настоящие джентльмены, а не как статисты или носители амплуа. Не все они любили Мандевиля или верили ему, однако точно знали, что о нем сказать. А по отношению к вдове они выказали не только сочувствие, но и величайшую чуткость. Она в новом и совсем ином смысле сделалась трагической актрисой: малейшее ее слово было законом, и пока она медленно и печально двигалась по залу, все старались ей угодить.
— Она всегда обладала сильным характером, — хрипло говорил старик Рэндалл, — а умом превосходила всех нас. Конечно, бедняга Мандевиль не мог с ней тягаться в образованности и прочем, но она всегда безукоризненно исполняла свои обязанности. Она иногда очень трогательно говорила, что ей очень жаль, что она не живет более интеллектуально насыщенной жизнью, однако Мандевиль… что ж, как говорится, о мертвых либо хорошо, либо ничего.
И старик вышел, печально качая головой.
— И вправду — либо хорошо, либо ничего, — мрачно заметил Джервис. — По-моему, Рэндалл и слыхом не слыхивал о таинственной гостье. Кстати, вам не кажется, что Мандевиля убила загадочная дама?
— Все зависит от того, — ответил священник, — кого вы подразумеваете под загадочной дамой.
— О! Не итальянку, — торопливо сказал Джервис, — Хотя, по правде говоря, в отношении нее вы тоже оказались правы. Когда вошли к ней в гримерку, люк был разбит, а комната — пуста. Однако по данным полиции она самым невинным образом отправилась к себе домой. Нет, я о женщине, которая ему угрожала на тайном свидании, о той, что сказала, что она его жена. Как вам кажется, она действительно его жена?
— Вполне возможно, — ответил отец Браун, глядя прямо перед собой, — что она и вправду его жена.
— Это дает нам мотив: ревность при его двоеженстве, — заметил Джервис, — поскольку с тела ничего не пропало. Нет нужды строить версии касательно вороватых слуг или даже актеров без гроша за душой. Но касательно этого дела вы, конечно же, заметили одну исключительную и поразительную особенность?
— Я заметил много исключительного и поразительного, — ответил отец Браун. — О чем вы конкретно?
— О коллективном алиби, — мрачно ответил Джервис. — Не часто происходит так, что у всех есть подобное общее алиби: все репетировали на освещенной сцене и друг друга видели. Как выяснилось, нашим друзьям очень повезло, что бедняга Мандевиль посадил этих глупых светских дамочек в ложу смотреть на репетицию. Они могут засвидетельствовать, что все шло как по маслу, а персонажи все время находились на сцене. Репетировать начали задолго до того, как Мандевиля видели входящим в свой кабинет. И продолжали репетировать еще, по крайней мере, пять-десять минут после того, как мы с вами обнаружили труп. По счастливому совпадению, в тот момент, когда мы услышали, как Мандевиль упал, все действующие лица вместе играли сцену.
— Да, это действительно очень важно и упрощает дело, — согласился отец Браун. — Давайте посчитаем тех, кого затрагивает это алиби. Рэндалл. Полагаю, он почти ненавидел директора, хотя теперь очень тщательно скрывает свои чувства. Но его можно исключить, поскольку его зычный голос грохотал со сцены. Наш герой-любовник мистер Найт. У меня есть основания полагать, что он влюблен в жену Мандевиля и не скрывает своих чувств столь старательно, как мог бы. Но он тоже исключается, поскольку на него громогласно обрушивался Рэндалл. Есть еще милый брюнет по имени Обри Вернон. Он вне подозрений, и миссис Мандевиль тоже. Их, как вы выразились, коллективное алиби зависит по большей части от леди Мириам и ее подруги, сидевших в ложе. Хотя существует и косвенное подтверждение, основанное на здравом смысле, поскольку репетиция шла без перерыва и общий распорядок театра ничем не нарушался. Однако с юридической точки зрения свидетельницами являются леди Мириам и ее подруга мисс Тальбот. Полагаю, вы уверены, что они вне подозрений?
— Леди Мириам, — удивленно переспросил Джервис. — О, да! Полагаю, вы о том, что она немного похожа на вампира. Но вы понятия не имеете, как нынче выглядят дамы из лучших семей. К тому же есть ли некая особая причина подвергать сомнениям их показания?
