– Пойдем покурим. – Клэй по-юношески гордился своим выступлением, как будто толкнул ядро или забросил баскетбольный мяч. Она испачкала его нижнее белье, поэтому он подошел к двери голым. В этом не было грациозности: его член нарушал симметрию, был оскорблением красоты.
– Оденься.
– Что плохого в том, чтобы сидеть голым на ночном воздухе и курить?
– Ну… Рут и Д. Х.
– Какая разница?
Дверь открыл Клэй, но Аманда заметила ее первой: отметину на оконном стекле. Трещину, не просто недостаток. Она была тонкой, но глубокой, растянутой на несколько дюймов, словно разрез, словно раскол.
– Посмотри на это.
Клэй взглянул на стекло. Взял ее за руку.
– Ее раньше не было, – она понизила голос, не желая быть услышанной.
– Ты уверена? – Мычание, губы сжимают сигарету.
Аманда провела пальцем по трещине. Она появилась из-за шума.
Шум, достаточно сильный, чтобы расколоть стекло. Шум как нечто материальное. Она содрогнулась от прохладного воздуха и напоминания. Она закрыла за собой дверь, и встала, голая на холодном воздухе, не защищенная одеждой, с вызовом к ночи и всему, что в ней таилось.
30
ВСЕ ЕЩЕ ГОЛЫЙ, ПОХОЖИЙ НА НЕАНДЕРТАЛЬЦА, ПЕРВОЗДАННЫЙ, КЛЭЙ ПОШЕЛ ДЕЛАТЬ ИМ НАПИТКИ. Они закончат сборы позже. Закончат сборы утром. Они вообще плюнут на сборы и поедут прямиком в супермаркет Target за новыми зубными щетками, купальниками, книгами, лосьонами и пижамами, берушами и носками. Или нет! Им вообще не нужны вещи. Вещи не уберегут их от перебоев в подаче электроэнергии или внезапных шумов, достаточно громких, чтобы расколоть стекло, или любых других необъяснимых явлений. Они были чужеродны: ничто не имело значения.
Аманда откинула тяжелую крышку с джакузи. Пар ждал ее, исчезал в темноте. Свет попадал на деревья, и от этого вид становился еще более приятным. Можно было ощутить, что владеешь ими, хотя никто никогда не может утверждать, что владеет деревом. Ей ничего не было видно. Она нажала там, где, как она знала, были кнопки, и держала их, пока машина не ожила. Агрегат пузырился, как котел Вещих сестер
[50]. Ах, если бы это был он. Аманда бы выторговала здоровье для своего бедного, страдающего от жара сына, здоровье для обоих ее детей, хотя, конечно, ей нечего было предложить ведьмам, лишь точно такое же желание, как и у любого живого человека. Ей пришло в голову, что она должна бы встать, натянуть халат, на цыпочках пройти в темную комнату и измерить Арчи температуру прикосновением руки.
Появился Д. Х., как ответ на вызов ее наготы. Он был в купальном костюме, аккуратном и консервативном, вроде тех, что носили в Нантакете белые сыновья, названные в честь своих прадедов. В его улыбке не было и следа чего-либо двусмысленного, словно это было именно то, что он ожидал, – обнаружить эту женщину, которую он едва знал, обнаженную и очевидно после секса, на своей террасе.
– Вижу, у нас обоих возникла одна и та же идея.
Изображать стыд было бы лицемерием. Она была свободна от него. Даже не покраснела.
– А похоже, ночь выдалась славная.
Он указал на джакузи.
– Прошу вас, пожалуйста. Если вы не против компании. – Ему больше ничего не казалось странным. – У нас возникла та же идея. Рут не захотела присоединиться ко мне, но я рад, что я тут снаружи не один, – эти слова были ближе всего к признанию страха.
Вода была очень горячей, а пузыри, которые извергала ванна, – холодными, они касались ее кожи в стаккато облегчения. Д. Х. сел напротив нее на достаточно пристойном расстоянии, хотя какое это имело значение?
Она могла быть его дочерью. Они ничего не значили друг для друга. Голые незнакомцы.
– На двери трещина. – Она сделала жест в сторону. – Я заметила это только сейчас. Думаю, это должно быть…
Он провел собственное расследование.
– Еще одна на двери внизу. Это называют волосяной трещиной, верно? Хорошее выражение. В форме буквы Y. Если я надавлю, действительно надавлю, держу пари, что смогу разбить эту штуку.
Он не стал бы давить на стекло. Не стал бы его разбивать. Он нуждался в нем, хотя стекло создавало лишь иллюзию безопасности.
– Как вы думаете, они появились от…
Он позволил прочитать ответ на своем лице. Почему они все еще обсуждают это?
– Я всегда считал себя опытным человеком. Человеком, который видел мир таким, какой он есть. Но я никогда не видел ничего подобного этому, так что теперь я задаюсь вопросом, не заблуждался ли я в отношении себя?
Их молчание не было недружелюбным. Они сказали все, что нужно было сказать. Это напоминало интрижку, которая закончилась дружбой. Им нужно было просто дождаться, когда взойдет солнце и все закончится – с облегчением и сожалением. Дома Рут лежала на кровати, думая о своей дочери, Арчи спал без сновидений, Роуз спала со сновидениями, а Клэй наполнял стаканы льдом, ни о чем не думая.
– Я просто хочу, чтобы все было хорошо.
Д. Х. посмотрел на звезды. Стемнело достаточно, чтобы они действительно были видны. От этого он не чувствовал себя как-то по-особенному. Ему нравилось бывать за городом, но не потому, что это приносило пользу его душе. Чувствовал ли он себя маленьким, глядя на звезды? Да нет. Он и так знал, что он маленький. Так он и разбогател.
Он просто произнес ее имя, ничего более.
– Я ведь не поверила вам. Я ошибалась. Что-то происходит, правда происходит, что-то плохое. – Она не могла этого вынести.
– Тишина такая шумная. Это было едва ли не первое, что я заметил, когда мы стали здесь ночевать. Мне было трудно заснуть. Дома мы ничего не слышим. Мы же высоко. Иногда сирену, но даже тогда ветер как бы уносит звук.
Мир из их квартиры выглядел как немой фильм.
– У нас все еще есть электричество. – Она могла разглядеть пар, завесу перед темнотой.
– Я уже говорил вам, что с информацией все возможно. Информации я обязан своим скромным состоянием. – Он сделал паузу. В ванне бурлило. – Я видел это, понимаете. До того, как погас свет. Я изучал рынки и понял, что что-то грядет.
– Как такое возможно? – это звучало не как разговор финансистов, но спиритуалистов.
Клэй открыл дверь.
– Вы в порядке?
– Мы просто разговариваем. – Д. Х. помахал Клэю.
Клэй подошел к джакузи, как будто было вовсе не странно, что его видят голым, что он обнаруживает свою обнаженную жену с незнакомцем. Клэй сделал вид, что это не странно.
– Ты учишься читать кривую. Если проводишь за этим столько времени, сколько провел я, то понимаешь. Она рассказывает тебе о будущем. Она устойчива и обещает гармонию. Она идет на дюйм вверх или вниз, и ты понимаешь: это что-то значит. Ты смотришь внимательнее и стараешься понять, что именно. Если у тебя это хорошо получается, ты разбогатеешь. Если же нет, то все потеряешь.
