– Альрауны развлекаются… – небрежно пояснил он. – Поосторожнее с такими штуками! А то будешь по кругу читать, пока не умрёшь от голода и жажды.
– Какие у нас планы? – спросила Ева.
– Простые. Искать Албыча.
– А как его искать?
– Надо поспрашивать у кешалий. Только пусть сперва драка внизу прекратится! Кешалии обожают глазеть на драки. Сейчас тут всем не до нас.
– А долго они будут драться?
– Как пойдёт. Это люди дерутся как хомячки. Куча писков, возня, пыхтение и бесконечные разбирательства. А хримтурсы с вампалами дерутся долго и со вкусом. А если ещё легковушками швырять начнут…
Ева задумалась, созерцая на лестнице крупную цифру 4.
– Слушай, а давай к моему папе зайдём! – предложила она. – Мне теперь за него как-то тревожно!.. Он тут этажом выше.
Вскоре они звонили в квартиру на пятом этаже. Дверь была обита мягким кожзаменителем. На кожзаменителе цифры не держались, и сохранилась только последняя – 6, болтающаяся на одном гвозде. Стожар поправил её, и шестёрка стала девяткой. Отпустил – и опять стала шестёркой.
Открыла улыбчивая полная женщина. Ева в первую секунду ошалела и попятилась, но потом разглядела, что ноги у женщины синие и полупрозрачные. Сквозь ступни слабо проглядывал пол. Да и халат был странный – из ветра, воды и водорослей, сплетённых широкими полосами.
– А где папа? – спросила Ева жалобно.
– Чей папа? Мой или твой? Мой папа – Борей, царь ветров! – протянула женщина, приветливо поглядывая на Еву. – А-а, я разобралась! Твой папа – это такой крепкий красавчик, который утром громко говорит пустой квартире «э-ге-гей!», а когда бреется, сам себя придерживает за нос? Кстати, зачем? Боится случайно его сбрить? Бывали уже случаи?
– Так вы его знаете?
– Как я могу его не знать, когда живу в пространственном кармане его квартиры? Попробуй позвонить в дверь ещё раз! Даже пару раз – для надёжности. Я открывать не буду. Может, хоть так сработает правильно!
И женщина захлопнула дверь. Опять появились чёрный кожзаменитель и болтающаяся цифра 6.
– Знаешь, кто это был? – шёпотом спросил стожар. – Ласковая Анни! Погодный дух, управляющий южными и западными ветрами в заливе Кромарти в Шотландии.
– Ой, мама! А что она здесь делает?
– А зачем сейчас кораблям ветра? Сейчас у всех моторы и компьютерная навигация. Никто её не благодарит, никто не зовёт – Анни и обиделась. А тут моряка ещё русского полюбила. На яхте плавал, вот и ветра ему были нужны.
Ева нерешительно нажала на кнопку звонка. Дверь открылась. На пороге стоял её папа.
– Добрый день! – сказал он, ошалело созерцая Еву и Филата.
Глава 9
Ай, ромалэ!
Здрав буди, дневничок! Заруби синей пастой по белой бумаге, что одно из базовых чувств – ревность. Когда я глажу одну мою собаку, другая приходит и оттесняет её, втискиваясь между рукой и первой собакой. Приходит кот – и начинает оттеснять вторую собаку, протискиваясь между рукой и второй собакой. И иногда даже царапает собак по мордам. Получается конкурирующий бутерброд. Так же и люди. Внимание необходимо им как свет растениям.
А я вот так не могу. У меня здесь сбой. Я чувствую, что мне нужно внимание, но не протискиваюсь между рукой и котом и не сажусь на кота сверху, что тоже, в общем, рабочий вариант, а забиваюсь в угол, поворачиваюсь носом к стене и жду, пока заметят, что я обиделась. Ну и никто, конечно, не замечает. Я дуюсь, злюсь – и у меня появляются комплексы. Надо наконец понять, что прокатывает только вариант активного поиска внимания. А ещё лучше – дарить его самой. Так как бы разом догоняются два зайца.
Из уничтоженного дневника Настасьи
– Привет! А ты действительно себя за нос держишь, когда бреешься? – не удержавшись, ляпнула Ева.
Папа уставился на Еву так тревожно, что про пустую квартиру и «э-ге-гей!» Ева благоразумно упоминать не стала. Папа потом расспрашивал бы её часа четыре. Он никогда не кричал, но так занудствовал, что мама запиралась от него в ванной и жалобно спрашивала оттуда: «Ну может, ты покричишь немного и перестанешь узнавать, почему во время выступления с тиграми я не отвечала на твои звонки?» – «На них отвечал кто-то другой!» – «Это были обезьяны! Он лежал у обезьян!»
– Очень рад, что ты заехала! – сказал папа, косясь на Филата. – А вы, простите, кто?
– Мой друг! Ушастенький эльф-блондинчик… – дразня Филата, сказала Ева.
Стожар сердито взъерошил ежиные колючки, которые ему нравилось выдавать за брови.
– Терпеть не могу эльфов! Прилетели как-то целой толпой, стрелы стали пускать, но мы с ними разобрались… – проворчал он.
– Одноклассник? А-а, понятно! – кивнул папа, мысли у которого текли в своём направлении. – Как дела в школе, молодёжь?
– В школе всё прекрасно! Недавно там покрасили забор в весёлые цвета! И заменили все водосточные трубы! – уклончиво отозвалась Ева, узнавшая об этом из беседы в соцсети.
Темы, связанные с водосточными трубами, были папе понятны и интересны. Высоты ниже четырёх этажей папой за высоты не признавались, хотя и говорил порой, что золотое правило альпинистов гласит: чем ниже лезешь, тем надёжнее страхуйся!
– А ещё мы наконец нашли общий язык с учительницей по математике. Оказывается, она хотела стать балериной, а своего предмета боится ещё больше, чем я… Вроде бы тщательно переписывает всё из учебника на доску, но ученики всё равно не понимают! – продолжала Ева.
– А раньше почему у вас был конфликт? – спросил папа, обожавший до всего докапываться.
– Раньше мне казалось, что учительница должна меня чему-то научить. А учительнице казалось, что я всему должна научиться сама. В общем, сложная система взаимозаблуждений.
Папа слушал Еву рассеянно. Она заметила, что папа грустный. Конечно, на свой лад. Расспрашивая её про школу, он упускал из виду разные мелочи, на которых обычно фокусировался… А так в комнате был идеальный порядок. На стеллажах по обычной строгой системе разложены карабины, крепления, перфораторы, насадки, свёрла, страховочные тросы. Если бы кто-то поменял два внешне похожих карабина местами или чуть сдвинул бы в сторону дрель, папа пришёл бы в ужас и бубнил бы часа полтора.
Еве хотелось спросить, вернётся ли папа домой, но она не спрашивала, зная, что он пока сам в себе не разобрался. Традиционно женщины всё слишком усложняют. Мужчины всё слишком упрощают. Но в варианте Евы все было наоборот: мама всё упрощала, а папа усложнял. Образно говоря, маму можно было за сорок секунд уломать взять в дом слона. Папу же надо было неделю уговаривать на улитку в стаканчике… Это же такая ответственность! Улитка! А маме плевать: слон – да и слон! На улице поставим, клеёночкой от дождика прикроем. Но так ли это важно? В конечном счёте все корабли тонут от недостатка желания. Когда человеку не хочется чего-то менять, все препятствия становятся роковыми.
