– Бермята, нельзя терять ни минуты! Летим к Осьмиглазу!.. И захвати с собой вещи! Не исключено, что сразу придётся мчаться в Магтербург!
Глава 14
Жених без невесты
Здравствуй, дневничок! Я, кажется, поняла, зачем нужны ситуации предельного напряжения сил. Если хорошо в себя вглядеться, начинаешь ясно различать свои границы. Ты кажешься себе умной, а вот тут вот граница – раз! – здесь ты не просчитала. И в терпении границы. Когда кто-то начинает орать, я десять минут благородно терплю. Но через десять минут меня срывает. Или в походе. Поначалу я иду и даже проявляю некоторое благородство, например, помогаю кому-то нести коврик, который всё равно ничего не весит, но через какое-то время мне становится плевать на всех. Я ощущаю, что устала, что мне себя жалко и что, если бы даже сейчас все в пропасть стали падать – я спокойно пошла бы дальше, притворившись, что оглохла и не слышу воплей.
Из уничтоженного дневника Настасьи
По вещуну Настасья вызвонила Любору. Могучая девушка прибыла двадцать минут спустя, о чём и оповестила длинной пулемётной очередью с улицы. Лишние экскурсанты сразу разбежались, остались только те, кто действительно любит Чехова, и во дворе стало пусто и мило. Ко всему привыкшие экскурсоводы повесили на дверях удобную для толкования табличку «Технический перерыв» и уселись пить чай.
Гарпии толпились во дворе. Их резкие голоса и хлопающие крылья раздражали лешака Лёшу, который отмахивался от гарпий метлой. Не гонял он только Подаргу. Она напоминала ему гамадриаду, в которую он был влюблён в юности.
Тибальд был на дежурстве и приехать не смог, и Любора явилась с Мальвиной и Пьеро. Мальвина тихо дремала на заднем сиденье и во сне казалась просто милой лапочкой. Невозможно было представить, что это трогательное, с розовыми щёчками существо, как только проснётся, сразу примется командовать.
– Осьмиглаз живёт рядом с Сокольниками. Но если окажется, что ты ошиблась, я очень сильно рассержусь! – обратилась Любора к Настасье.
Она будет психовать,
Прыгать, бегать и орать! —
предостерёг Пьеро, из всего выпекающий рифмомагию, и придержал кольцо рукой, чтобы оно не выбросило зелёную искру.
В «Матиз» к Люборе моментально забрались три гарпии: Аэлла, Аэллопа и Келайно, заявившие, что у них устали крылышки.
– С ума сошли?! Вы представляете, что такое «Матиз»? – испугалась Любора.
– Поверь моей интуиции: когда сильно надо, всё прекрасно влезет! Так говорила моя мама, когда заталкивала пианино в «Жигули»! – успокоил её Бермята.
Из окна высунулась экскурсоводша с бубликом в руках.
– Вы в курсе, что тут знак «парковка запрещена»? – поинтересовалась она.
Любора дважды нажала на гудок, дав прицельную пулемётную очередь. Знак мгновенно куда-то снесло.
– Благодарю! Об этом и я хотела попросить! – сказала экскурсоводша и, отхлебнув из чашечки, закрыла окошко.
Существовала опасность, что Осьмиглаз заметит магшину Бермяты в окно и что-то заподозрит, поэтому «Ровер» оставили на одной из крыш недалеко от Сокольников, куда и вызвали прыгающее такси. На жёлтом грохочущем рыдване прибыл хорошо знакомый Абу Али Хусейн – многодетный джинн-папочка. С ним вместе в магшине неожиданно обнаружился ещё один джинн – Вадид ибн Ваиль, тот самый краснолицый джинн в чалме, работающий в магхране.
– Здравствуй, брат! Здравствуй, сестра! Это мой дядя Вадид! – сообщил про него таксист. – Я прежде не знал, что он дядя, но все джинны родственники! Я так обрадовался, брат, когда он сказал! Всю ночь сегодня будэм гулят! Надо только жену мою отправыт к тёще, а то шумыт… не рада родне! Женщин, брат!
– А где твои дети? – спросила Ева.
– В багажнике, сестра! Но не очень много. Девять или десять… Остальные дома остались! Они будут тихо играть, сестра!
Джинн в чалме сложился в вопросительный знак.
– Мёд пить твоими устами, достопочтенный Абу Али Хусейн ибн Ибрахим аль-Хайям ан-Нишапури! Ты правнук Анвар ибн Насира! Фарах ибн Халиб – племянник твоего дяди со стороны его жены Хафсы, наградившей твоего дядю четырьмя тысячами внуков! Мой дядя Шер ибн Хайдар – оцени сие имя, о проницательнейший, ибо «Хафса» значит «молодая львица», а «Шер ибн Хайдар» – «лев и сын льва»!
Настасья с интересом уставилась на джинна из магхрана. Ей было любопытно, как могло случиться, что он оказался в такси. С теорией вероятностей это явно не стыковалось, хотя родство всех джиннов – вещь, сомнению не подвергаемая.
– Ты ведь знаешь, куда мы едем? – внезапно спросила она.
– О проницательнейшая! Гроза в глазах твоих! Вы едете к тому огромному троллю, который привёл зло в мой любимый магхран!
– Откуда ты знаешь?
– Джинны – элементали воздуха, о любезнейшая! И немного дети огня! Случись что-то на Луне – мы этого не узнаем. Но на Земле мы знаем всё, что для нас важно!
– Отлично! Тогда смена активностей! Едем! – Настасья запрыгнула в такси, где уже сидели Ева со стожаром.
Бермята подвинулся поближе к двери. Вадид ибн Ваиль места занимал мало, но контуров его тела лучше было не нарушать. Внутри у джинна происходила активная молекулярная деятельность. Такси скакнуло и перепрыгнуло через несколько домов. Маленькие джиннчики в багажнике восторженно завопили.
«Матиз» Люборы летел впереди, давая трассирующую очередь, когда джинны его теряли. Оказавшись в одном салоне с гарпиями, Мальвина проснулась и начала скандалить, но не очень громко, потому что быстро поняла, что гарпии от ужаса в окошко выпрыгивать не будут. До Сокольников они добрались быстро. Багажник распахнулся. Засидевшиеся малютки-джинны выпорхнули наружу. Их оказалось куда больше обещанных десяти. И все ужасно орали. Причём некоторые на неизвестных языках.
– Джиннчики рождаются со знанием всех языков! – похвалился их папа.
Дом Осьмиглаза был необычной постройки. Частично сталинской, частично брежневской. Со стороны Стромынки невероятно торжественный – с огромными окнами, пузатыми балконами и высокими этажами. Со стороны же двора – смешной и тесный: все подъезды маленькие, расположенные по два вместе. Не подъезды, а лазейки. Лестницы узенькие и извилистые. Площадки на этажах были, однако, огромными, и на них росли рододендроны и монстеры.
Гарпии выбрались из «Матиза» и, хлопая крыльями, заметались между домами, отыскивая окно жениха своей сестры. Но окон было много, и гарпии, ошибаясь, напрасно пугали заурядцев.
– Осьмиглаз! Выходи! Я хочу посмотреть, какого цвета твоя совесть! – завывала Келайно.
– Келайно, тихо! Не обостряй! – требовали от неё Аэлла и Аэллопа.
– Какой этаж? – тихо спросил стожар у Люборы.
– Шестой… да, шестой, квартира справа… – ответила та рассеянно.
