– Как темная ведьма может присутствовать при дворе короля? – спросила я. Схватила бокал, сделала несколько жадных глотков, после чего добавила: – Почему ее не вычислили?
– Потому что Инара из древнего и очень богатого рода, чьи женщины давно научились скрывать свой дар, – пояснил Джестер. – В бытность королем отца Герона она вообще предпочитала не появляться в Мефолде без особой на то необходимости. Этан догадывался, конечно, что с ней что-то не то. Но особых доказательств у него не было, к тому же он опасался вступать в открытую вражду с родом, влиянию которого мог бы позавидовать даже королевский. Как ты понимаешь, у Этана нет и никогда не было способностей к ментальной магии. Этот дар вообще крайне редко встречается. Даже среди инквизиторов. Ну а я быстро понял, что в грядущем противостоянии с ним, избежать которого было уже не суждено, помощь Инары мне очень понадобится.
Неожиданно помрачнел и пробормотал, подушечкой большого пальца проведя по кромке бокала:
– Наверное, я был не прав. Наверное, мне стоило держать Инару подальше от всего этого. Но тогда я даже не догадывался, к чему приведет ее помощь. Хотя бы на землях ее рода мне не приходилось переживать о судьбах ведьм, случайно привлекших к себе внимание инквизиции. Инара всегда улаживала эти вопросы самостоятельно. Никто из дознавателей, конечно, не смел отказать хозяйке местного замка, когда она приглашала их на ужин. А там… Немного магии убеждения – и расследование завершалось, так и не успев толком начаться. Собственно, именно так мы и познакомились. Когда она попыталась провернуть этот фокус уже со мной, но внезапно осознала, что столкнулась с равным.
Джестер сделал небольшой глоток воды. Неторопливо прошелся по кабинету, баюкая в раскрытой ладони бокал.
– Когда престол занял Герон, Инара стала чаще появляться в Мефолде, – продолжил после паузы. – Она очень помогала мне, Лариса. Наверное, была самым преданным и стойким сторонником. Но… Примерно два года назад стало твориться неладное. У Инары вдруг начались мигрени. Сначала она не придавала этому особого значения. Мол, подумаешь, голова болит. Поболит, поболит – и перестанет. Но болезнь быстро прогрессировала. И всегда очередной приступ настигал ее после того, когда она использовала свой дар. Боль становилась все страшнее и изматывающее. В такие моменты она почти теряла разум. Естественно, она боролась с этим. Деньги позволили ей нанять лучших целителей Орленда. И достаточно скоро причину назвали.
Джестер замолчал, остановившись напротив меня. Склонил голову набок, видимо, предлагая мне завершить его рассказ.
– Ее дар, – тихо проговорила я. – Все происходило из-за ее дара, не так ли?
– Абсолютно верно. – Джестер кивнул. – Позже в книгах были найдены и подробные описания развития болезни. Начало мигреней это своеобразная точка невозврата. После этого болезнь будет только прогрессировать. Скорость зависит лишь от частоты применения ментальной магии. Чем ты чаще используешь дар – тем быстрее будешь терять разум. В конечном итоге человек сходит с ума от невыносимой боли.
Мои зубы отчетливо застучали по хрустальной кромке бокала, когда я сделала еще один глоток.
Какой кошмар! Бедная Инара!
– После начала приступа Инара сама уходит в ту каморку, – проговорил Джестер, глядя куда-то поверх моей головы. – Она гордая женщина, которая не любит, когда ее жалеют. Да, собственно, и помочь ей во время приступа нечем. Никакой целитель не способен хоть как-то облегчить ей боль. Когда все заканчивается – она дает об этом знать. Я выпускаю ее, и Инара вновь возвращается к обычной жизни знатной дамы. До нового приступа. Хотя она уже давно не использует дар, но это мало помогает. Промежутки нормального существования неумолимо сокращаются. И она, и я прекрасно понимаем, чем все это завершится.
– Чудовищно, – выдохнула я.
– Не то слово. – Джестер печально хмыкнул и посмотрел на меня. Строго осведомился: – Ну так как? Поняла, почему я так злюсь, когда ты используешь дар ментального внушения?
– Я больше не буду! – искренне заверила я. – Никогда-никогда!
– Хотелось бы верить.
Джестер отошел к столику и поставил на него бокал, к которому почти не притронулся. А я сосредоточенно сдвинула брови, осененная новой мыслью.
– Скажи, – спросила его, – но ведь ты тоже обладаешь способностями к ментальной магии. И тоже в определенных случаях к ней прибегаешь. Значит ли это…
– Значит, – не дал мне договорить Джестер. – Увы, Лариса, еще как значит. Этот недуг не щадит ни женщин, ни мужчин.
– Тогда и ты обещай мне, что больше не станешь этого делать! – потребовала я. – Не хочу, чтобы ты превратился в скулящее и воющее подобие человека! Я слишком тебя люблю, чтобы наблюдать за твоими страданиями.
Осеклась, осознав, что сгоряча ляпнула.
Ой! Это что же получается: я только что призналась ему в любви? Первой? Какой кошмар!
Джестер очень медленно обернулся ко мне, неловким движением смахнув со столика бокал.
Тот с тонким хрустальным звоном разбился вдребезги об пол, но Джестер, по-моему, даже не заметил этого. С таким напряженным вниманием он всматривался сейчас в мое лицо.
– Что ты сказала? – тихо переспросил он.
– Попросила тебя не использовать дар, – напомнила я.
– И по какой причине?
Джестер сделал шаг ко мне, еще один.
Он приближался ко мне неторопливо. Так, должно быть, опытный охотник крадется к жертве, которая не догадывается о западне.
– Потому что не хочу, чтобы ты страдал.
– А еще?
Светлые глаза Джестера потемнели от волнения. Уголки рта то и дело нервно дергались вниз.
И я решилась.
Ай, да ладно, кого я обманываю! Все равно я не представляю своей дальнейшей жизни без этого невыносимого типа, который то и дело доводит меня до белого каления.
– Потому что люблю тебя, – смущенно пробормотала я, не веря, что первой признаюсь в любви мужчине.
А в следующее мгновение взвизгнула, когда Джестер одним размытым движением пересек еще разделяющее нас пространство. Заключил меня в свои объятия, приподнял, закружив в подобие танца по комнате. Затем поставил на пол и осыпал быстрыми стремительными поцелуями щеки, губы, шею…
– И никуда ты от меня не денешься, – прошептал, на мгновение оторвавшись от столь увлекательного занятия. – Даже не надейся, Лариса!
В ответ я прильнула к нему ближе, влюбленно посмотрев снизу вверх.
Подумать только! Кто бы знал, что я обрету свое счастье в другом мире.
Эпилог
Разноцветным дождем осыпалась мокрая листва. В Москву пришла осень.
Я зябко ежилась в слишком легкой для холодной дождливой погоды куртке, наблюдая с другой стороны улицы за дверями обычного высотного здания.
