Рассчитывать, что меня впустят и предоставят информацию по состоянию больного, не стоило. Но я уже не раз бывала в больницах и прекрасно помнила, как там всё устроено. Главное успокоиться, вести себя уверенно и ни в коем случае не демонстрировать волнения. Его то я всю дорогу и пыталась обуздать. Полностью и окончательно покинуть оно меня не желало, запугивая ужасными картинами возможной действительности.
Я медленно выдохнула, прогоняя жуткие миражи с перебинтованным Михаилом в трубках и в прочих датчиках. Очень боялась увидеть его в больничной обстановке, где всё пропитано болью, страданием и смертью. Я молила высшие силы о благосклонности, желая, чтобы с ним всё было в порядке, может, не прямо сейчас, но в ближайшем будущем.
— Мы на месте, — сообщил Маркус.
— Пойдешь со мной, — практически приказала, покидая теплый салон автомобиля.
Улица, на которую выходил фасад центрального здания больничного комплекса слабо освещался двумя фонарями, расположенными по бокам от парадного входа. Быстро глянула в телефоне на контакт Михаила. Я всё же добавила его фамилию, найдя её на сайте его компании. Даже и не думала, что буду рада своей логике: просил называть по имени, но лучше записать и фамилию, все-таки он посторонний человек, старше и выше меня по статусу.
Маркус, припарковав машину поодаль от входа, поспешил ко мне и молча последовал следом в просторный больничный холл. Здесь было тихо. Увидев указатель в какой стороне приемное отделение, я направилась туда. Через него планировала найти выход на территорию больницы, которая могла быть закрыта в такое время — улицы уже поглотил сумрак.
В приемной сидели люди с гудящим беспокойством, ожидая решения врачей. Несколько сотрудников скорой помощи, если верить логотипам на их куртках, повезли каталку с человеком дальше по коридору, я поспешила за ними. Они свернули за поворот, здесь небольшой коридорчик упирался в массивную металлическую дверь, которая и вела во внутренний двор.
Если Михаил попал в аварию, и он без сознания (почему-то другой вариант казался неправдоподобным), то он должен быть в реанимации.
Продолжая следовать за сотрудниками больницы, которые толкали каталку с закрепленным пациентом по утоптанному снегу, старательно запоминала обратную дорогу. Мне повезло — медики направлялись именно в корпус с реанимационным отделом, об этом гласила табличка на двери, в которую они закатили свою ношу.
Я прошла за ними и попала в небольшой холл со стульями и двумя торговыми автоматами с напитками и сладостями. Каталку увезли по отходящему влево коридору, там, скорее всего, находился лифт. Наверх из холла уходила лестница, рядом с которой в одном из кресел сидел охранник. Он окинул взглядом меня и зашедшего следом Маркуса, но ничего не сказал.
Я пошла к лестнице, не давая шанса своему волнению выйти за рамки дозволенного. Нельзя, чтобы из-за этой дурацкой эмоции меня остановили.
— Время для посещений уже закончилось, — подал голос охранник, не сводя взгляда с Маркуса.
— Он со мной, — заявила я, остановившись посреди пролета и обернувшись назад.
Охранник вскочил со своего места и ошарашенно уставился на меня, будто только сейчас заметил, что пропустил постороннего.
— Приходите завтра, — взяв себя в руки, сообщил он.
— Мне нужно сейчас, — возразила, стараясь дышать ровнее, чтобы не усилить поднимающееся в груди беспокойство.
Бросила взгляд на Маркуса и тот прочитал в нем просьбу о помощи. Он удивился такой перемене во мне, но вида не подал. Цербер не стал говорить с охранником и пытаться договориться, видимо, это было бесполезно. Он быстро сократил между собой и оппонентом расстояние. Мужчина хотел было что-то сказать, но Маркус действовал быстро: одной рукой обхватил охранника за шею, принуждая того нагнуться, а в следующий миг уже душил мужчину, зажав его голову у себя под мышкой.
Я испытала неподдельный шок. Не могла и шелохнуться после увиденного. Теперь я переживала за больничного охранника.
Маркус ослабил захват и опустил обмякшего противника на стул.
— Он в норме, — заверил цербер, увидев мои испуганные глаза. — Скоро оклемается.
Не стала терять больше ни минуты, все-таки помощь ему смогут предоставить быстро, в случае если Маркус переборщил.
Мы преодолели несколько пролетов, никого не встретив по пути. На каждую лестничную площадку выходили стеклянные двери, над которыми висели таблички с наименованием отдела. На третьем этаже, наконец-то, оказалась «Реанимация».
— Держись подальше, — постаралась попросить помягче, а получилось что-то среднее между извинением и сожалением.
Не хотелось бы повторять фокус с охранником на ком-то еще.
Маркус промолчал, а я решительно взялась за ручку двери и открыла её. Прошла по коридору в поисках поста медсестры. Там можно было узнать в какой палате Михаил, если его все же определили сюда.
— Простите, я ищу палату Михаила Нуво, — обратилась я к медсестре за стойкой ресепшен.
— Время посещения уже закончилось, — не отрывая глаз от журнала, в котором она что-то писала, сообщила женщина.
— Я его сестра, только узнала, что он попал в аварию, — старалась говорить как можно спокойней, чтобы не вызвать ненужной реакции. — Мне бы только убедиться, что он здесь.
Она подняла на меня свои бледно-голубые глаза, придирчиво разглядывая и решая, как ей поступить. Я видела её сомнение, легкое и расплывчатое. Но что-то всё же заставило пойти мне навстречу и спросить:
— Как его зовут?
— Нуво, Михаил.
Она достала журнал из ящика стола и пролистала до нужного ей места, пробежалась глазами по закорючкам. Я на это время, пока женщина старательно искала необходимую информацию, задержала дыхание. Боялась, что спугну тень надежды любым неосторожным движением или звуком.
Все же медсестра нашла:
— Триста сорок первая. Но только пять минут, — строго предупредила она, подсказав напоследок направление: — Дальше по коридору.
— Да, конечно. Спасибо.
Я направилась в указанном направлении, разглядывая таблички с номерами палат. Волнение усиливалось с каждым ударом сердца, которое усиленно подгоняло меня. При этом я была рада, что не ошиблась, что он действительно здесь. И что его, не знаю каким образом, записали под известным мне именем. Может документы при нем нашли? А может кто-то все же позаботился о нем? А может он был в сознании или приходил в себя? Не узнаю, пока кто-нибудь не расскажет. Нет, к медработникам приставать с расспросами не буду, точно выгонят взашей.
«Триста сорок один», — гласила табличка на двери.
У меня все внутри сжалось. Выдохнула, пытаясь избавиться от сдавливающего волнения, взялась за ручку двери, чувствуя как сильно вспотела ладонь, и толкнула её, заходя в небольшую комнату. Рассчитана она была на одного пациента, значит, платная.
