— Вы её добили? — предположила я, глядя на кота сверху вниз.
— Что?! — содрогнулся Сократ, возмущенно распахнув глаз. — Чё это за фантазии у тебя такие?
— Тогда хватит рассказывать куда — то в область скамейки! — потребовала я, добившись нужного эффекта, а именно — заставив его посмотреть на меня. — Если говоришь со мной — говори со мной, а не с собственными лапами. Так, что вы сделали?
— Мы соорудили что — то вроде носилок из того, что нашли в храме. Носилки были очень ненадежными и хлипкими, но выбора не было. Уложив раненную, мы начали путь в обратную сторону. На самом деле, ни я, ни Квэ не верили, что девушка доживет до того момента, когда ей смогут оказать помощь.
— А остальные? Их вы оставили там же, на ступенях?
— Да, к ним мы не прикасались, ведь побоялись даже подойти. Так много крови… Уже потом, после того, как по Межмирью и соседним мирам разлетелась весть о случившемся, за телами снарядили отряд. Многие хотели к нему присоединиться, чтобы проститься с сестрами и отдать последнюю дань уважения.
Глава 30
— Почему вы не использовали магию?
— Чтобы вылечить? Ни один из нас не был целителем, — буркнул Сократ и с наслаждением чихнул. — Кроме того, — длинный розовый язык облизнул мордочку, — в тех горах нельзя колдовать.
— Иногда правила можно нарушить, — поморщилась я.
— Но не тогда, когда на твоих руках умирающая женщина, — отрезал кот. — Горы мстят за нарушение установленных правил, уводя все глубже и приближая жестокую смерть от голода и холода. Они просто не позволят уйти тому, кто пренебрег заведенным порядком.
— Тогда понятно, — извиняющимся тоном пробормотала я.
— Видимо, Богиня нам благоволила и горы открыли короткий путь, потому что мы смогли за одну луну вернуться обратно в поселение и вызвать лекарей. Девушка к тому моменту была уже совсем плоха, но что — то… или кто — то… удерживал её в этом мире. Несмотря на чудовищную рану она дышала, неровно, неуверенно, но дышала. И сердце продолжало биться, игнорируя потерю крови. Наши врачеватели не отходили от неё на протяжении нескольких дней и ночей, сменяя друг друга и, как умея, поддерживая в ней жизнь, в ожидании, пока прибудет королевский целитель, за которым отправили посланника в Восточный дворец. Большую часть времени эмпуза барахталась в беспамятстве, периодически бредя. И иногда даже казалось, что её время настало, что она уже не проснется, устав бороться. Но вот, наступал рассвет, поднималось солнце, и она делала очередной вдох. Меня пускали в её шатер в любое время. Не одну долгую ночь я провел рядом с ней, всматриваясь в посеревшее осунувшееся лицо, в котором было мало от жизни и очень много от смерти. Смерть стояла у её изголовья, кружила над её постелью, ловила её дыхание. Мне почему — то казалось, что если я буду рядом, то ей это как — то поможет. Она почувствует, что не одна, что несмотря на гибель сестер, есть те, кто борются за то, чтобы она жила. Я держал её тонкую хрупкую ладонь в своей руке, радуясь, как ребенок на Йоль, когда улавливал движение её пальцев. Это давало мне знать, что она еще здесь, со мной, что жива, что не сдается. В одну из таких долгих, изматывающих ожиданием ночей я задремал, уронив голову на её постель, а проснулся от ласкового поглаживания. Подняв голову, я встретился взглядом с самой красивой женщиной, которую когда — либо видел. Несмотря на отсутствие красок и истощенность, каждая черточка прекрасного лица была наполнена нежностью и изяществом, силой и мудростью, в каждой — отпечаток высшей божественности, недоступной тем, кто живет простыми вещами, наполняя ими свой день.
И потому, как восхищенно Сократ описывал её, с придыханием в каждом слове, я поняла — он не просто был знаком с ней. В какой период своей жизни, возможно, очень недолгий, а возможно и наоборот, чрезмерно длительный — он жил ею, дышал ею. И он бы умер за неё. Как и многие до него.
— Очнувшись, она рассказала, что случилось. На них с сестрами напали, когда они были в храме. И она, твоя мама, была знакома с нападавшим. Это был тот, кто убеждал её в своей любви. Достаточно самонадеянный, чтобы покуситься на эмпузу, достаточно тщеславный, чтобы решиться воспользоваться её чувствами, достаточно сильный, чтобы обмануть магию гор, и достаточно бессердечный, чтобы вырезать сестер, одну за другой, и воткнуть меч в грудь той, которую любил. Убить не смог, но смог полностью отнять её магию. Твоя мать была убеждена, что когда он узнает её спасении, а он непременно узнает в силу высокопоставленного чина, — придет, чтобы добить, потому что желаемого нападавший так и не достиг. Она боялась, очень сильно боялась оставаться в нашем селении. И боялась не за себя, за нас. Она вздрагивала от каждого шороха, шарахалась от собственной тени и каждый миг проживала с ощущением, что он — последний. Я хотел ей помочь, очень хотел… но помог ей другой.
Кот шмыгнул носом и вновь скрючился, словно пытаясь спрятаться, но не имея возможности этого сделать.
— Её спаситель пришел с закатом, на исходе дня. Одетый в белые одежды, с закрытым тканью лицом, лишь глаза блестели под капюшоном. Не произнося ни слова, он подал руку твоей матери — и она, так же молча, приняла её. Быстро попрощавшись, она улыбнулась мне нежной улыбкой и их окутал белый песок. Уже позже, когда они вернулись в том же вихре песка, в котором и исчезли, она — перепуганная, дрожащая, прижимающая к груди серый сверток, и он — с клинком, торчащим из шеи и залитыми кровью руками, я узнал, что этот мужчина — один из пустынных братьев, которые только что подверглись нападению. Тот, кого так боялась твоя мать нашел её и в Тимеисе. И даже магия Древней земли не смогла его остановить.
— Погоди, — поморщилась я, подтягивая колени к груди. — Но братья вроде были великими магами. Как целое братство не смогло защитить одну женщину?
— Да, — сосредоточенно кивнул Сократ. — Они были великими. Великими мудрецами, сосредоточенными на поиске знаний и вычислении истин. Но не воинами. А тот, кто пришел за эмпузой был взращён в жестокости и обучен лучшими военачальниками своего времени. Звериная свирепость, беспощадность, кровожадность и вера в то, что все методы хороши, если они помогают добиться цели — вот его привычные спутники, благодаря которым количество трупов за его спиной росло с каждым днем. Впрочем, это стандартная характеристика для демона.
— Он был… демоном? — задохнулась я.
— И не простым, — твердо заявил кот. — А принадлежащим к семье нынешнего императора Аттеры.
Я осела на лавку.
— Он… родственник Сатуса? — голос предательски дрогнул.
— Дядя, младший брат его отца, — сообщил Сократ и я испытала двойственность чувств. С одной стороны — облегчение от того, что родственная связь не такая уж и близкая. А с другой — желание отомстить. Оно нагрянуло внезапно и было столь яростным, что запекло где — то под сердцем, накаляясь, словно металл на огне. — Много лет назад Луан бежал из Аттеры, опасаясь политических репрессий. Благодаря сети своих шпионов Луан узнал, что его собираются посадить и решил, что лучше покинуть империю, чем просидеть за решеткой ближайшую тысячу лет. И я его понимаю, демоны славятся своей изобретательностью в пытках. Например, эту изобретательность хорошо испытал на собственной шкуре старший брат Шейна Джеро, который был посажен по аналогичным обвинениям и гниет в темнице по сей день без надежды когда — либо вернуть свою свободу. Но старший Джеро демон весьма заурядных способностей, а вот Луан — совсем другое дело.
