Эти паузы для меня громче любых криков, потому что они означают, что нервничаю я тут не одна. А я не хочу, не хочу, чтобы он нервничал!
До истерики хочу, чтобы сказал, что не о чем нам переживать. Сказал так, чтобы я поверила. Кабина словно спрессовывается, становится уже. Одежда пропитывается неприятной, грязной испариной. Духота…
Воду мы почти допили. Мой телефон сел, и я не знаю, сколько секунд или часов назад. Зарядку на своём Дамир почему-то бережет и гаджет не включает…Вокруг черно так, что вытягиваешь руку, и не уверен, что она вообще есть у тебя — еще одна причина, почему замолкающий голос Дамира и моментально наваливающаяся тишина ощущаются так пронзительно.
Меня давно мелко трясет — хорошо, что этого не видно. Я пытаюсь дышать ровно, чтобы не выдать себя. Так сильно пытаюсь, что давно уже не обращаю внимание, что именно Керефов говорит. Просто нет сил вслушиваться и воспринимать информацию.
И все-таки судорожный всхлип вырывается из меня. Дамир моментально замолкает, и вокруг звенит тревожная, напряженная тишина, а потом спертый, прогретый нами воздух приходит в движение, и через секунду чужое горячее тело снова сбоку вжимается в меня.
Только сил отшатнуться уже нет. Я лишь каменею вмиг, словно заразилась столбняком, дыхание замирает и сердце трусливо пропускает удар.
— Да не бойся, ты — затихла сразу… Не обижу, — показательно лениво тянет Керефов, пихая меня плечом в плечо, как сделал бы с каким- нибудь приятелем.
И так естественно и правдоподобно у него это выходит, что в ответ я делаю сразу две катастрофические, непоправимые вещи, о которых после буду сильно жалеть.
Потому что, мне кажется, именно тогда я изменила все. Сама. Встала на рельсы, с которых уже не свернуть. Остается только нестись вперед. Даже если с горы, даже если впереди стена, даже если отказали тормоза. Ты понимаешь, что разобьешься, тебе до одури страшно, но ты лишь шире распахиваешь глаза в попытке уловить каждую стремительно мелькающую секунду.
Итак, я сделала две вещи: пропустила, что мы вдруг перешли на "ты", и в каком-то отчаянном порыве крепко- крепко обвила руками сильную мужскую руку и уткнулась носом Дамиру в плечо, жмурясь.
Он явно не ожидал от меня такой горячности.
Ощущаю, как Керефов на мгновение застывает в моей стальной хватке, а потом расслабляется, чуть сползая спиной по металлической стене кабины, и рассеянно треплет меня по волосам.
— Ну, что ж ты, Жень…Нормально всё. Скоро уже придут, — насмешливо и тихо говорит он.
Я на это только всхлипываю ему в рубашку и отрицательно мотаю головой, отчего получается, что трусь носом о его плечо.
Вздыхает. Мужская рука, горячая и сухая, поглаживающим движением опускается с моих волос на предплечье, обнимает, и Дамир крепче прижимает меня к себе. Не знаю почему именно сейчас меня это не пугает. Наверно, потому, что в этих прикосновениях совершенно нет сексуального подтекста. Кажется, совершенно дружеские, бесполые касания…
И потому их хочется больше.
Я устала дрожать внутри, устала сдерживаться. Душное, непроницаемое пространство так давит, словно я нахожусь внутри черной дыры. И мне предлагают единственный вариант почувствовать себя в безопасности. И, конечно, я хватаюсь за него, торопливо и жарко, словно в каком-то бреду. Ни черта не видно, мозг плывет от спертого воздуха и длительного стресса, и я почти уверена, что это всё не по-настоящему.
Подтягиваюсь повыше в этой кромешной тьме, пальцы жадно ощупывают чужое сильное, такое горячее тело под немного влажной рубашкой. Чувствую, как мышцы Керефова деревенеют под подушечками. Он перестаёт дышать — только сильное сердце разгоняется в грудной клетке так, что его быстрые толчки отдаются мне в ладонь. Замер и ждет. Наверно, он ошарашен…И это успокаивает и гипнотизирует тоже. Кажется, что здесь решаю только я, и что я в любой момент могу прекратить это.
Но сейчас не хочу. Я ничего не вижу. Ничего не слышу. И я хочу чувствовать чужое тепло в этом разогретом, спёртом воздухе.
Приподнимаюсь еще выше, подаваясь к замершему Дамиру на волне какого-то будоражащего азарта. Утыкаюсь носом ему уже в шею, глубоко вдыхая терпкий запах кожи, горячей и влажной. Пальцы проходятся по второму плечу, скользят вверх, царапают короткую бороду, обводят ушную раковину, скребут по колкому ежику на затылке. Только тут Керефов рвано выдыхает, подавая хоть какие-то признаки жизни, и едва заметно поворачивает ко мне лицо. Медленно наклоняет голову, щекоча бородой мой висок, потом щеку, ниже…К губам…
Если бы он хотя бы попытался обнять меня или двигался резко, я бы очнулась от этого временного помутнения и отпрянула, но он не сделал ничего из этого.
И поэтому выходит так, что я просто в какой-то момент ощущаю, как к моим губам прижимаются его губы.
9.
Они мягкие, горячие и терпкие. Концентрированный вкус чужой кожи смешивается с моей слюной. Дамир не торопится, медленно втягивает мою нижнюю губу, отпускает, изучающе ласково касается верхней, ненавязчиво давит, и я словно в трансе приоткрываю рот, впуская его язык и ощущая, как внизу живота разрастается жаркий, затягивающий вакуум. Меня наверно никогда не целовали так. Обстоятельно и чувственно, никуда не спеша, не намекая, что это просто прелюдия. Как будто сам Керефов тоже не мог поверить в происходящие и просто пытался до конца понять, какие же именно ощущения у него наш поцелуй вызывает.
Его язык неторопливо снова проходится по моей нижней губе, трогает зубы, губы мягко сминаются, и он проникает в рот. Мне кажется, из меня вылетают остатки пыльного, спертого воздуха. Мои пальцы крепче вцепляется в короткий ежик на мужском затылке, когда язык Дамира медленно соприкасается с моим, сплетаясь лениво и чувственно. Он будто пробует на вкус что-то смертельно опасное, но не может остановиться. И по моей коже бегут чувственные мурашки. Рецепторы покалывает от вкуса его слюны, и кровь начинает шуметь в ушах. Мне нравится его вкус, нравится, как он целуется, неторопливо и жарко, нравится, что не пытается сейчас ни к чему подтолкнуть меня…
И потому я еще проявляю инициативу и перекидываю ногу через Дамира, сев ему на бедра. Скорее ощущаю, чем слышу, как он напряженно выдыхает мне в рот. Замирает на секунду, и плотном, разогретом воздухе вокруг нас мгновенно что-то меняется. Безжизненно лежащие до этого руки Дамира вдруг с силой сдавливают мои бедра и прижимают к мужскому паху. Отчего я рвано всхлипываю, потому что ощущаю, как в промежность сквозь ткани нашей одежды вдавливается вставший горячий член, а язык, до этого лениво ласкающий мой, требовательно толкается мне в рот, сбивая дыхание и жестко имитируя то, что хочет сделать налитый орган снизу. Шум в ушах становится громче, но это уже прилив нахлынувшей паники.
Я такая дура! Сама виновата, но так я не хочу!
Упираюсь Дамиру в грудь, пытаясь оттолкнуть его и уклониться от поцелуя. Сердце гулко и испуганно начинает колотиться, когда в первую секунду он протестующе рычит и прикусывает мне губу, грубее сминая руками задницу. Я жалобно мычу, упираясь сильней. Он хлестко шлепает меня по левой ягодице и…отпускает.
